Купчихи, дворянки, магнатки. Женщины-предпринимательницы в России XIX века - [26]

— только тем товаром, на который бралось свидетельство (это было строго регламентировано еще с XVIII века);

— только на опт или на розницу;

— только в той местности, для которой дано разрешение;

— не передавать документы на торговлю другому лицу.

За нарушение предполагались штрафы в размере двойной или тройной цены купеческого свидетельства.

«Особы женского пола» имели право, как и мужчины, заводить фабрики и заводы, устраивать ремесленные предприятия (с двадцати одного года), причем без отчета перед кем-либо из членов семьи. Следовало только ежегодно отчитываться по статистике предприятия в регистрирующих и надзорных органах.

В опубликованной осенью 1870 года в журнале «Дело» повести восходящей звезды русской массовой литературы П. Д. Боборыкина «По-американски» из уст главной героини, двадцатилетней Лизы, прозвучал такой манифест освобождения женщины от навязывания ей роли домохозяйки, зависимой от доходов родителей или мужа:

Спросите, чего я не знаю? Я обучалась письму и чтению, черчению и рисованию, сниманию планов и резьбе по дереву, арифметике и геометрии, физике и геологии, химии и ботанике, географии и археологии, истории и нумизматике, греческой литературе и славянским древностям, гармонии и эстетике… Я говорю на пяти языках. Упражнялась я в гимнастике, танцовании, фехтовании, верховой езде; умею ловить бабочек, собирать камни и раковины, смотреть в микроскоп, приготовлять лекарства, петь по нотам и выскабливать транспаранты иглой.

Можно ли девице иметь более разнообразную эрудицию? И я вовсе не курьезный экземпляр в своем роде. Многознайство — эпидемия нашей генерации. Замужние женщины, те, кто старше нас не больше, как лет на пять, на шесть, особливо из институток, — поражают нас своей невежественностью. Мы были предназначены судьбой на учебные эксперименты, чтоб доказать, вероятно, возможность быть настоящей барышней и справочной энциклопедией. <…>

По крайней мере, я начинаю только собираться на настоящую борьбу, где я не удовольствуюсь одной инерцией, а стану жить на свой собственный счет, страдать и наслаждаться так, как я этого хочу.

В повести конфликт Лизы с матерью, которой не нравится Лизина самостоятельность, приводит к тому, что Лиза по достижении совершеннолетия — двадцати одного года — объявляет о решении жить отдельно и самостоятельно пользоваться доставшимся от отца состоянием. Конечно, таких девушек, как Лиза, было немного, однако Боборыкин в своей повести вывел новый типаж, который только нарождался в России.

Еще в двух литературных произведениях звучала тема женского труда. Одно из них, «Что делать?» Н. Г. Чернышевского, было опубликовано в журнале «Современник» в 1863 году, оно наиболее известно старшим поколениям наших современников, ибо входило в школьную программу. Этот роман повествовал о том, как молодая женщина, дочь чиновника Вера Павловна, в поисках самостоятельного пути устраивает швейную мастерскую, а позже — магазин, одновременно с занятием бизнесом влюбляясь и дважды выходя замуж. Обычно аспект самостоятельного заработка не особенно привлекает внимание читателя в романе Чернышевского, но для современников он был важен, ибо демонстрировал, что женщина может реализовать стремление к самостоятельности и содержать себя собственным трудом, не будучи женой или содержанкой.

Если заглянуть в «Справочные книги» о петербургских купцах за 1860‐е годы, то там можно найти прототипы Веры Павловны. Ведь Вера Павловна, чтобы открыть швейную мастерскую, должна была взять купеческое свидетельство (его давали на год, потом надо было продлевать и ежегодно платить гильдейский взнос), а также билет на открытие швейного заведения. Например, в 1867 году владелица портновской мастерской в Петербурге 38-летняя Екатерина Герасимовна Михайлова брала свидетельство 2‐й гильдии.

Тема самостоятельного женского труда была затронута в рассказе Н. Лескова «Дама и фефёла», где описана ситуация рубежа 1860–1870‐х годов. Рассказчик повествует о своем знакомом писателе, рано умершем от болезни. С писателем были связаны две женщины: одна из них — дворянка, окончившая гимназию и даже учившаяся недолго в Швейцарии, — стала его женой «по состраданию», любви в браке не было, жена считала мужа плохо зарабатывающим недотепой, но сама бездельничала и бесконечными истериками мешала мужу сосредоточиться на литературной работе. С двухлетним ребенком пары занималась 18-летняя няня, деревенская девушка Праша, приехавшая в Петербург на заработки. Писатель с женой после скандалов разъехались, и Праша стала помогать ему по хозяйству, когда он заболел. Между ними возникли отношения, они стали жить вместе, и через год «родился ребенок, которого она сама кормила, а при этом, конечно, все мыла, шила и варила». Писатель болел, Праша за ним ухаживала, но вскоре он скончался. Жена-дворянка с ребенком получили вещи, оставшиеся от него («дрянную мебелишку и черняки недописанных статей», а также, видимо, деньги, собранные писателями вскладчину). Праша же, оставшись без средств к существованию, по рассказам автора, пришла к Лескову в редакцию и просила помочь, говоря, что готова работать, но ей не с кем оставить ребенка. Она искала выход, чтобы зарабатывать без унижений и содержать себя и ребенка. Предложение отдать ребенка на вскармливание к почтамтским сторожам за 5 рублей в месяц, а самой идти служить в прачки или горничные она категорически отвергла, потому что очень любила ребенка и не хотела разлучаться с ним, отдавая надолго чужим людям.