Кунигас - [25]
— Я? Да разразит меня Перкун, — воскликнул Рымос, — если я сказал хоть одно слово!.. Я… чтобы я вас предал!
Больной описал внешность человека, приносившего вечерю, а малец, который знал всех в замке, сейчас догадался, что это был Швентас.
— Не кто другой, как негодяй Швентас, — закричал он, — верный прихвостень немцев! Столько он нацедил нашей крови, что его можно было бы в ней утопить! Он собака! Только, кажется, будто у него сорвалось с языка: на самом же деле он умышленно закидывает удочку или хочет запугать. Может быть, кто-нибудь о чем-нибудь догадывается и посылает эту бестию, чтобы устроить западню и заманить родною речью! Не поддавайтесь!
— Быть не может, — возразил Юрий, — глаза у него были полны слез.
— Подлая змея: он и всплакнет за кусок мяса и кружку пива! — возмутился Рымос. — Ничему не верьте. Он давно им служит; выведывает для них, ведет куда им надо…
Юрий предался печальным мыслям, а Рымос весь дрожал от страха.
— Тайна раскрылась! — шептал он. — Кто их знает? Может быть, нас подслушивали… Обоих нас ждет страшное наказание. Видели вы мрачные подземелья, которые тянутся под всем замком, точно второй город в тартарарах?.. Там не амбары и не кладовые, и не сокровищницы… а глубокие колодцы, в которых медленно умирают люди без воздуха и света. Ночью, когда на дворах тихо, из-под земли долетают стоны и слышен звон цепей. Если кто из рыцарей в чем провинится, то ночью его судят; а на другое утро, хотя ворота всю ночь на запоре, его уж нет… виновный исчезает и никогда не видит больше света Божьего…
При этих словах Рымос с ужасом оглянулся по сторонам.
— О! — прибавил он. — Есть и другие доказательства, что в этих ямах, ключи от которых всегда у магистра ордена, должны быть люди. На кухнях постоянно готовят отвратительное варево, после исчезающее, хотя никто к нему не прикасается… В одной из зал открывается в полу камень, и на веревке опускают в эту яму хлеб, воду и еду. Так шепотом передают из уст в уста те, которым довелось видеть.
Юрий слушал, сдвинув брови.
Рымос явно ошалел от страха: хватался за голову, стонал, тревожно посматривал по сторонам, прислушивался…
— Если кто-нибудь нас выдал, то беда! — прибавил он. — Неминучая беда! Очевидно, Швентас попросту подослан, чтобы подловить нас!.. Мы погибли!..
И он вдруг вскочил.
— Я не стану ждать пока меня поймают, — закричал он, — попробую бежать: все равно ведь погибать; авось спасусь!
И он взглянул на Юрия, который продолжал стоять в раздумье.
— Ничего такого нет, — шепнул он, поразмыслив. — Этот Швентас, хотя, быть может, негодяй, но в данном случае не притворялся. Никто не мог подслушать нас. Надо ждать…
Рымос жадно слушал.
В эту минуту раздались в соседней комнате тяжелые, но осторожные шаги. Малец в ужасе едва успел вскочить и залезть под кровать Юрия, когда тихонько, с лицом, расплывшимся в улыбку, вошел Швентас.
У порога он умоляюще сжал руки и в экстазе, с благоговением, смотрел на Юрия, повторяя шепотом:
— Кунигас…
Потом приблизился со знаками глубокого почтения и скороговоркой стал что-то сообщать ему на литовском языке. Юноша с любопытством и духовной жаждой прислушивался к чуждым звукам, а под конец тряхнул головой и ответил по-немецки:
— Я твоих речей не понимаю.
Швентас на минуту замолк, пораженный удивлением; поразмыслил и начал снова на своем ломаном немецком языке.
— Разве ты не знаешь? Ты литовский кунигас, с Немана. Они ребенком отняли тебя у матери.
— Как же ты можешь знать? — возразил Юрий.
— Я?.. Да я сам узнал только недавно, — ответил старый парень.
Он застонал, подпер голову рукой и молча стал ее раскачивать.
— Чем я был! Что со мной сделалось! — бормотал он про себя. — Они также взяли меня на войне, но я сдался сам, так как свои хотели меня повесить, а я жаждал мести-. Столько лет! Столько лет я нес у них позорную службу! И думал, что так и придется сдохнуть в их берлоге… Что со мною сталось!.. Ой, княжич ты мой милый! Голубчик сизый! Не поверишь, что я скажу, потому что я сам еще себе не верю! Столько лет душил я в себе литовскую кровь… и все напрасно! Вот недавно… послали меня опять на разведку, на Литву… Пошел я… Что поделаешь! Такое мое уж было ремесло! Убирать навоз в конюшнях и подводить под нож своих… А что со мною стало?.. Пошел я на Литву и забрался в замок… в большой замок: привели меня в Пиллены к кунигасыне… Вот и встал я, по-прежнему высматривая, золотой ты мой боярич! А как начали петь литовские зачарованные песни, как начали заливаться… так и полились из очей слезы, а сердце каменное размякло, и из крыжацкого слуги я стал опять таким же, каким был смолоду… Послали они меня по своим делам, а вернулся я со своими… И все от песни… Соколик мой, что песнь! Не песнь, а вода живая, и я омыл в ней свою грязь… вода святая!
Он говорил, плача и стеная, с такой искренностью, что Рымос, боявшийся его и не доверявший, был до глубины души растроган и невольно высунул голову из-под кровати.
Швентас увидел и перепугался. Но достаточно было нескольких литовских слов, и старый батрак рассмеялся. Звуки родного языка производили теперь удивительное действие на его смягчившееся сердце. Он протянул подростку руки и жадно, забыв о Юрии, стал говорить с ним по-литовски. Швентас обнимал Рымоса и покрывал поцелуями его лицо.
Захватывающий роман И. Крашевского «Фаворитки короля Августа II» переносит читателя в годы Северной войны, когда польской короной владел блистательный курфюрст Саксонский Август II, прозванный современниками «Сильным». В сборник также вошло произведение «Дон Жуан на троне» — наиболее полная биография Августа Сильного, созданная графом Сан Сальватором.
«Буря шумела, и ливень всё лил,Шумно сбегая с горы исполинской.Он был недвижим, лишь смех сатанинскойСиние губы его шевелил…».
Предлагаемый вашему вниманию роман «Старое предание (Роман из жизни IX века)», был написан классиком польской литературы Юзефом Игнацием Крашевским в 1876 году.В романе описываются события из жизни польских славян в IX веке. Канвой сюжета для «Старого предания» послужила легенда о Пясте и Попеле, гласящая о том, как, как жестокий князь Попель, притеснявший своих подданных, был съеден мышами и как поляне вместо него избрали на вече своим князем бедного колёсника Пяста.Крашевский был не только писателем, но и историком, поэтому в романе подробнейшим образом описаны жизнь полян, их обычаи, нравы, домашняя утварь и костюмы.
Польский писатель Юзеф Игнацы Крашевский (1812 – 1887) известен как крупный, талантливый исторический романист, предтеча и наставник польского реализма.
Польский писатель Юзеф Игнацы Крашевский (1812–1887) известен как крупный, талантливый исторический романист, предтеча и наставник польского реализма. В шестой том Собрания сочинений вошли повести `Последний из Секиринских`, `Уляна`, `Осторожнеес огнем` и романы `Болеславцы` и `Чудаки`.
«Сумасбродка» — социально-психологический роман классика польской литературы Юзефа Игнация Крашевского (1812-1887).
«На правом берегу Великой, выше замка Опочки, толпа охотников расположилась на отдых. Вечереющий день раскидывал шатром тени дубравы, и поляна благоухала недавно скошенным сеном, хотя это было уже в начале августа, – смутное положение дел нарушало тогда порядок всех работ сельских. Стреноженные кони, помахивая гривами и хвостами от удовольствия, паслись благоприобретенным сенцем, – но они были под седлами, и, кажется, не столько для предосторожности от запалу, как из боязни нападения со стороны Литвы…».
Роман посвящен судьбе семьи царского генерала Дмитрия Вороновского, эмигрировавшего в 1920 году во Францию. После Второй мировой войны герои романа возвращаются в Советский Союз, где испытывают гонения как потомки эмигрантов первой волны.В первой книге романа действие происходит во Франции. Автор описывает некоторые исторические события, непосредственными участниками которых оказались герои книги. Прототипами для них послужили многие известные личности: Татьяна Яковлева, Мать Мария (в миру Елизавета Скобцова), Николай Бердяев и др.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Настоящая княжна Тараканова никогда не претендовала на трон и скрывала свое царское происхождения. Та особа, что в начале 1770-х гг. колесила по Европе, выдавая себя за наследницу престола «принцессу Всероссийскую», была авантюристкой и самозванкой, присвоившей чужое имя. Это она работала на иезуитов, поляков и турок, интриговавших против России; это ее изловил Алексей Орлов и доставил в Петербург, где лжекняжна умерла от туберкулеза в Петропавловской крепости. А настоящая Тараканова, незаконнорожденная дочь императрицы Елизаветы, отказалась участвовать в кознях врагов и приняла монашеский постриг под именем Досифеи…Читайте первый исторический роман об этой самоотверженной женщине, которая добровольно отреклась от трона, пожертвовав за Россию не только жизнью, но и любовью, и женским счастьем!
Герой «Странствующего подмастерья» — ремесленник, представитель всех неимущих тружеников. В романе делается попытка найти способы устранения несправедливости, когда тяжелый подневольный труд убивает талант и творческое начало в людях. В «Маркизе де Вильмере» изображаются обитатели аристократического Сен-Жерменского предместья.
Жизнь Сакена Сейфуллина — подвиг, пример героической борьбы за коммунизм.Солдат пролетарской революции, человек большого мужества, несгибаемой воли, активный участник гражданской войны, прошедший страшный путь в тюрьмах и вагонах смерти атамана Анненкова. С.Сейфуллин в своей книге «Тернистый путь» воссоздал картину революции и гражданской войны в Казахстане.Это была своевременная книга, явившаяся для казахского народа и историей, и учебником политграмоты, и художественным произведением.Эта книга — живой, волнующий рассказ, основанный на свежих воспоминаниях автора о событиях, в которых он сам участвовал.
Действие историко-приключенческих романов чешского писателя Владимира Неффа (1909—1983) происходит в XVI—XVII вв. в Чехии, Италии, Турции… Похождения главного героя Петра Куканя, которому дано все — ум, здоровье, красота, любовь женщин, — можно было бы назвать «удивительными приключениями хорошего человека».В романах В. Неффа, которые не являются строго документальными, веселое, комедийное начало соседствует с серьезным, как во всяком авантюрном романе, рассчитанном на широкого читателя.
Георг Борн – величайший мастер повествования, в совершенстве постигший тот набор приемов и авторских трюков, что позволяют постоянно держать читателя в напряжении. В его романах всегда есть сложнейшая интрига, а точнее, такое хитросплетение интриг политических и любовных, что внимание читателя всегда напряжено до предела в ожидании новых неожиданных поворотов сюжета. Затаив дыхание, следит читатель Борна за борьбой человеческих самолюбий, несколько раз на протяжении каждого романа достигающей особого накала.
Георг Борн — величайший мастер повествования, в совершенстве постигший тот набор приемов и авторских трюков, что позволяют постоянно держать читателя в напряжении. В его романах всегда есть сложнейшая интрига, а точнее, такое хитросплетение интриг политических и любовных, что внимание читателя всегда напряжено до предела в ожидании новых неожиданных поворотов сюжета. Затаив дыхание, следит читатель Борна за борьбой самолюбий и воль, несколько раз достигающей особого накала в романе.
Георг Борн — величайший мастер повествования, в совершенстве постигший тот набор приемов и авторских трюков, что позволяют постоянно держать читателя в напряжении. В его романах всегда есть сложнейшая интрига, а точнее, такое хитросплетение интриг политических и любовных, что внимание читателя всегда напряжено до предела в ожидании новых неожиданных поворотов сюжета. Затаив дыхание, следит читатель Борна за борьбой самолюбий и воль, несколько раз достигающей особого накала в романе.