Кумаонские людоеды - [25]

Тигрица меня видела, иначе она не перешла бы через лужу и не поспешила бы в укрытие, как мне показали ее следы. Заметив меня, она также должна была увидеть, что я иду один. Наблюдая из укрытия (в этом не было сомнения), тигрица могла предполагать, что я, как и она, подойду к луже напиться. Мое поведение до сих пор должно было казаться ей совершенно естественным, и, если бы я сумел дать ей понять, что не знаю об ее присутствии, она, возможно, была бы менее осторожна. Остановившись и внимательно оглядываясь из-под полей шляпы, я кашлянул несколько раз, расплескал воду и затем, медленно двигаясь и подбирая по пути сухие ветки, подошел к подножию крутой скалы. Здесь я развел небольшой костер, повернулся спиной к скале и свернул папиросу. Пока я курил, костер погас. Тогда я лег, оперся головой на левую руку, положил ружье на землю, а палец — на спуск.

Гора надо мной была слишком крутой. Мне, следовательно, надо было оборонять только свой фронт, а так как густая растительность нигде не была от меня на расстоянии меньшем двадцати ярдов, положение мое было вполне безопасным. За все это время я ничего не видел и не слышал. Тем не менее я был убежден, что тигрица за мной наблюдает. Поля моей шляпы, затеняя глаза, не мешали мне наблюдать, и я дюйм за дюймом внимательно рассматривал джунгли в пределах поля зрения. Не было ни малейшего ветерка, не шевелился ни один лист, ни одна былинка. Мои люди могли появиться через час или полтора; я приказал им держаться всем вместе и петь с того момента, как они выйдут из лагеря и до тех пор, пока не присоединятся ко мне на лесной дороге. Было более чем вероятно, что за это время тигрица попытается выйти из укрытия, постарается скрасть меня или наброситься.

Бывают обстоятельства, когда время тянется очень медленно, бывает и так, что оно летит с невероятной быстротой. Моя левая рука, на которую опиралась голова, совсем уже онемела, но и при этом мне показалось, что пение людей внизу в долине донеслось слишком рано. Голоса становились все громче и громче. Я теперь видел, как мои спутники выходили из-за крутого поворота. Возможно, что у этого поворота и увидела меня тигрица, когда вернулась по моему следу с водопоя. Вторая неудача: последний представившийся при этой охоте случай был утерян.

После того как пришедшие передохнули, мы поднялись на дорогу и начали переход (он оказался очень длинным — двадцать миль) к лесной сторожке в Хайракхан. Пройдя сотни две ярдов по открытым местам, дорога вступала в густой лес. Я велел людям идти впереди, а сам оберегал арьергард. Так мы прошли две мили, а за поворотом увидели сидящего у дороги человека, пасшего буйволов. Пора было делать привал для завтрака. Я попросил пастуха сказать, где можно набрать воды. Он показал на гору прямо впереди и сказал, что там есть родник, откуда берут воду жители его деревни, расположенной прямо за выступом горы. Необходимость в спуске с горы за водой отпала, так как, пройдя немного дальше, мы нашли у дороги другой хороший родник.

Деревня, где жил пастух, расположена у верхнего края долины, той самой, где на предыдущей неделе была убита женщина из Лохали. Пастух сказал, что с тех пор о тигре ничего не слыхали, и добавил, что зверь, вероятно, находится теперь в другом конце уезда. Я разуверил его в этом, рассказав о свежих следах, виденных мной у лужи, и посоветовал ему возможно скорее собрать буйволов и возвращаться в деревню. Буйволы — их было около десятка — разбрелись у дороги. Он заявил, что уйдет, как только они соберутся к месту, где он сидел. Дав ему папиросу, я расстался с ним, сделав последние предостережения. Что случилось после моего ухода, было рассказано мне жителями этой деревни, когда несколько месяцев спустя я вновь посетил уезд. Вернувшись вечером в деревню, пастух рассказал собравшимся жителям о нашей встрече и о моих предостережениях. Оказывается, после того, как я исчез за поворотом дороги, он стал закуривать полученную от меня папиросу. Поднялся ветер. Чтобы огонь не потух, пастух наклонился; в этом положении его схватил тигр за правое плечо и повалил назад. Первая мысль его была о нас — с кем он только что расстался, — но, к несчастью, мы не слышали его криков о помощи. Помощь, однако, оказалась на месте, так как, едва заслышав его крик и рычание тигрицы, буйволы бросились на дорогу и прогнали людоеда. Рука и плечо пастуха были сломаны; с большим трудом ему удалось взобраться на спину одного из своих храбрых спасителей и в сопровождении стада добраться до дома. Крестьяне как могли перевязали пастуху раны и без остановок доставили его за сорок миль в больницу в Халдвани, где он вскоре умер.

Когда Атропа,[21] обрезая нити жизни, пропускает одну и режет другую, не зная, почему она пропустила нить и перерезала другую, — мы называем это роком. Целый месяц я прожил в открытой палатке в сотнях ярдов от ближайшего человеческого существа и от восхода до заката странствовал по джунглям. Несколько раз я переодевался женщиной и жал траву в местах, куда не отваживался заходить никто из местных жителей. Людоед, по всей вероятности, упустил несколько возможностей прибавить меня к своим трофеям, а теперь при своей последней попытке он совершенно случайно встретил этого несчастного человека и сделал его своей жертвой.