Культурный слой - [14]

Плоды глумления созрели пару месяцев спустя. Я узнал об этом из рекламы на радио. Немного позже плоды встречались уже на каждом углу. Скромные афишки с завитушками предлагали избавиться от всех проблем по системе доктора Горбатого. Ниже в кратком описании психотерапевтической системы фигурировали слова «экскремент» и «Абсолютный Дух». К зиме Маздай попал  в список самых успешных людей года. Помню, я совершенно спокойно подумал тогда: «Хоть бы проценты  за идею отдал, сволочь». Но он, конечно, не отдал.

Понятия не имею, зачем я к нему пошел при своем новом статусе нищеброда. Не хотел я ни к совести его взывать, ни шантажировать. Хотя мог – было чем. Расскажи я  всему миру о несуществующей книге Фигмонта Дрейда и никогда не принадлежавших ему словах – вся его система лопнула бы, как заблокированный мочевой пузырь. Но я человек добрый. Живу по правилу – не делай другим то, что самому противно. Для того чтобы быть аморальным, я слишком брезглив. К тому же моральных уродов вокруг много, а я люблю отличаться.

Словом, я пришел домой к Маздаю, мы довольно натянуто поболтали о том о сем за кружкой какой-то импортной браги. Потом разговор естественным образом  перетек на его знаменитую систему. «Это почти религия, старик, – маслянисто блестя глазами, хвалился Маздай. – А я – ее пророк. Ты не поверишь, это было как откровение. Меня осенило. Я понял, что все проблемы у людей возникают из-за трагического разлада между природой сущего и нашими завышенными представлениями о нем». – «Весь мир г…, а люди в нем…» – поделился я своим пессимизмом. «В точку, старик. Все сущее – экскремент Высшего Сознания. Ну, ты в курсе». Естественно – с теоретической частью его системы я был знаком по первоисточнику. Маздай в результате осенения добавил к ней только несколько штрихов и изобрел технологию преодоления трагического разлада. Ему открылось, что человеческое гуано – это земное отражение Высшего Дерьма. На сеансах его пациенты (вернее говоря, адепты его религии) вдыхали дым горящего гуано. Надышавшись до одури, они галлюцинировали. По словам Маздая, им бывали разные видения. В итоге трагический разлад рассасывался и все проблемы сами собой решались. «Человек начинает осознавать, что все проблемы, по сути, – г... Великолепный катарсический эффект». – «Космический подход», – кивал я. Маздай рдел от браги и моих ремарок о двух концах. «Гуановый дым позволяет раскрыть сознание и увидеть все в истинном свете». – «Ну и что видят твои больные?» – «Г... В широчайшем смысле слова». Доктор Горбатый удовлетворенно чмокнул, как будто поцеловался с невидимо проплывающей в воздухе калабашкой Абсолютного Духа,  и разлил остатки заграничного пойла. «Хотя в каком-то универсальном смысле они видят содержимое собственного сознания». – «И за это ты гребешь деньги лопатой». – «Да. Гребу деньги лопатой. Мне платят за счастье». Я посмотрел ему в глаза и увидел там прозрачную безмятежность. Мне захотелось разбить ему нос, как в девятом классе. Тогда он хвастал, что осчастливил в укромном месте за школой Пилюлю, стеснительную дурнушку, которую мало кто вообще замечал. В этой незаметности было ее преимущество, а Маздай его уничтожил. После той истории я ненавидел его целый год.

«Я же никого не обманываю, старик. Не ворую, не убиваю, с чужими женами не сплю. Я человек нравственный. Я гуманист». – «Эффективен и конкурентоспособен», – подвел я баланс. «Э, брось, старик». Маздай профессионально нацелил на меня глаз, оценивая  мой несвежий вид. «У тебя просто депрессия. Хочешь, устрою тебе сеанс? Бесплатно, старик, по старой дружбе». – «Угу. Это я тебе по дружбе устроил… сеанс озарения. И по дружбе ты мне, знаешь, сколько должен?» – «Ну, старик, ты же не идиот, понимаешь – каждый крутится как может», – залебезил Маздай. Я смотрел на него тяжелым взглядом и молчал. Не нужны мне были его деньги. Я хотел душу в нем найти. А лучше б не искал. К позору моему, у Маздая зашевелились внутри реликтовые чувства. Он достал из кармана совершенно новенькую, еще в целлофане пачку сигарет, щелчком выбил две штуки – не окурки,  целые! – одну предложил мне. Я сказал, что не курю. Он  небрежно задвинул сигарету обратно, пачку бросил на стол, прикурил от металлической многоразовой зажигалки. На ее корпусе была наклейка с логотипом «Арджани», сети супердорогих бутиков для випов. Маздай отвернулся к окну и, пуская дым на улицу, залюбовался пейзажем. Я во хмелю обычно небыстро соображаю, но тут никаких особых пядей не требовалось, чтобы догадаться. Маздай от меня откупался. Нет, не так. Не от меня. Он совести своей реликтовой, недопроснувшейся откат давал. Сигаретами. А зажигалку с брендом, который и сам, отдельно от зажигалки, стоит внушительно, отдать пожмотился. Я же говорю – сволочь. Они приобретают эту способность вместе с первым миллионом – одним движением руки не только одарить тебя олимпийским сочувствием, но еще показать тебе твое место и цену.

Я взял сигареты и положил в карман. В жизни не чувствовал себя так паскудно. От стыда даже руки тряслись. «Ну так что?» Маздай выстрелил окурком в окно и повернулся ко мне. Шваркнул глазами по столу. Дружески улыбнулся. «Что?» – «Устроить тебе сеанс?» – «Спасибо, нет. Я не готов увидеть мир в истинном свете». Я встал и пошел к выходу. Маздай завершил встречу ритуально-вежливым, ни к чему не обязывающим: «А ты чего приходил-то? Может, тебе денег надо?» Я только рукой махнул.