Культурный слой - [10]

И мы, не сговариваясь, остановились и оба посмотрели в сторону Крепости. Хоть зарежьте меня, не знаю почему. Хотя, как только мы туда посмотрели, я сразу понял, что эта мысль всегда сидела у меня в подсознании. Насчет творческих усилий мыслящей личности по созданию себе подобных тварей. Уж очень эти батюшки из Крепости не от мира сего. И сокровище их тоже.

В закатном смеркании Крепость возвышалась над территорией огромной черной глыбой. Хотя по прямой до нее было несколько километров (половина этого расстояния – дикая земля), создавалось зябкое, неуютное  впечатление нависания ее над нами.  Харитон звонко размазал комара по щеке и выразил наше общее чувство: «Не верю я, что Крепость часть ареала. Никогда ею не была. Я же не кретин, чтобы верить пропаганде, которую юшники сочиняют». – «Они сами в нее верят. Но я думаю, они не всё врут. Скорее  просто не знают, что правда, а что нет. Как и мы все».

Супруга Харитона с детьми ушла далеко вперед, и мы потопали догонять их. Пропаганда действительно так глубоко вросла в общественный быт, что я бы не рискнул отделять котлеты от мух. Темные века реально присутствовали в истории. Об этом свидетельствовали остатки каменной кладки, часто встречающиеся на территории. Циклопические сооружения, наводившие в тоталитарные времена ужас на население, были разрушены сравнительно недавно. Их завалили культурным слоем, но куски стен все равно кое-где торчат, как пеньки сгнивших зубов. То и дело на них натыкаешься. Эти каменные реликты и Крепость – явления одного порядка, хотя, вероятно, не вполне одно и то же. Темные века пришли в ареал пару десятков столетий назад и воцарились надолго. Это было время религиозного фанатизма и круглого невежества, когда начали уничтожать культурный слой. Почти полностью уничтожили, пока умные люди не сообразили, что происходит что-то совсем не то, из ряда вон. Тогда началось Возрождение. Сперва на Западе, потом потихоньку, с большим опозданием и к нам новые веяния добрались. Только Крепость на самом отшибе осталась. Здесь ведь проходит граница ареала, дальше на север ничего нет. А может быть, она уцелела как раз потому, что батюшки –  это другая форма разума, совсем другой культурный ареал, и для нас они – чужие… Не знаю, вопрос это или утверждение. Но если Харитон думает так же, а кроме нас с ним найдется наверняка еще пара десятков таких же, то это кое о чем говорит.

Вот и флормазоны о то же самое зубы точат. В книжке про них это описано так, если мне память не отшибло: «Они ведут борьбу с мистическим врагом, скрытым за высокими толстыми стенами, присутствие которого в мире не дает расцвести «розе мира», великой святыне, скрытой в толще культурного слоя, утраченной, но не навсегда – она вновь будет обретена, когда придет расцвет…» Все-то у них скрытое. Но если убрать туманные метафоры, в остатке будет одно –  высокие, толстые стены. И эти стены чему-то там в мире мешают. Ничего себе фигня, а?

Знать бы, что такое эти батюшки с моей Маркой сотворили, изверги. Я ведь тоскую по ней. Вспоминаю ее одуряюще прекрасное тело. Ни одна другая в голову нейдет.

***

Это воскресенье, как я потом понял, было последним днем моей независимой, полной волнующих альтернатив жизни. А пикник на природе – ее поминками. Дальнейшее посыпалось со злостной предсказуемостью, по закономерной программе ошибочного выбора. Что называется, от сумы до тюрьмы. Меня заставили совершить то, чего я успешно избегал всю жизнь, – сделать этот чертов выбор. С самого начала я знал, что он будет ошибочен.

Жабродышащее мурло явилось, как обещало, в понедельник. Мы обменялись парой вежливых реплик. «Значит, нет?» – «Значит, нет». – «Очень хорошо».

Что конкретно хорошего в моем отказе продаваться чужому дяде, я догадался минут пятнадцать спустя. Юрпредставитель «Авалона» приволок с собой целую компанию и в нужный момент материализовал ее в моей лавке. Правда, все не влезли и несколько голов торчали в окнах. В этой шайке имелась пара молодых, зубастых ментов с дубинками,  два судебных пристава со своими шустрящими приставками и один судья с одышкой и папкой в потной подмышке. Судилище было скорым и неправым. Мой отказ, как следовало думать, позволял «Авалону» не тратиться на приобретение «торговой точки», а на вполне законных основаниях пограбить меня. Молодые зубастые не спускали с меня глаз, боялись пропустить момент для  пресечения неуважительного отношения к закону. Приставы, ссылаясь на присутствующего представителя пострадавшей стороны (я не сразу сообразил, что пострадавший – это холеное мурло), разъяснили мне мою вину. Я похищал чужое имущество. Очень удивившись, я попросил адвоката. Одна из приставок с теплотой в голосе объявила, что бесплатный адвокат в гражданских тяжбах не положен. А наемного у меня не было. Далее я узнал о том, как незаконно присваивал книжную продукцию с добывающих зон, на которых право добычи оной продукции полностью принадлежит «Авалону». В доказательство у меня перед носом потрясли листками бумаги. Копии договоров «Авалона» с  зонами добычи. Числа на всех стояли давнишние, но печати, кажется, еще просохнуть не успели. Жабродышащее смотрело на меня честными глазами, преисполненное торжества свободной конкуренции и гордости за свою работу. Приставы сделали единственно возможный вывод, присовокупив его к обвинению: я подкупал охрану добывающих зон, чтобы незаконно промышлять там. И выжидательно повернулись к судье. Потеющий судья буркнул, что ему все ясно, сел за прилавок, раскрыл свою папку и извлек бумагу. Что-то накарябал на ней и зачел судебное решение. Конфискация контрафактной продукции, лишение лицензии на книготорговую деятельность, выплата компенсации пострадавшей стороне, шесть месяцев исправительно-трудовых работ либо штраф в размере моего полугодового дохода, оплата судебных издержек.