Культурный разговор - [15]

Англичанин в диком краю – это, конечно, большой привет от «Сибирского цирюльника», самого убедительного примера того, что конъюнктура есть злейший враг художественности. «Вий» как совместное произведение нескольких киноиндустрий готовился к мировому прокату, стало быть, в главных героях нужен был представитель технократической цивилизации. Придумали картографа Грина, который со своими милыми архаическими инструментами напоминает Джонни Деппа в «Сонной лощине» Тима Бёртона. А дальше с этим картографом что делать? Влюбиться он не может – ведь ему придумана далекая английская зазноба, которой он шлет письма с голубиной почтой. Дел у этого картографа нет на хуторе никаких. Поэтому сценаристы начинают наворачивать ахинею – притом в темпе «крещендо», чтоб зритель не успел разобраться, что к чему.

Сотник (Юрий Цурило), у которого год назад померла Панночка, зачем-то посылает Грина на вершину проклятой церкви делать карту местности (он сам, конечно, этих трех сосен и двух тропинок знать не может). Отец Паисий (Андрей Смоляков) организовывает крестовый поход против пришельца, хотя тот ничем ему не мешает. Двое козаков усиленно прячут украденное год назад у Хомы Брута золото (указана точная цифра – тысяча монет). Юноша Петрусь (Алексей Чадов) ухаживает за немой девушкой Настусей, которая онемела тоже год назад по неведомой причине. Кто-то с рогами, тяжело дыша, постоянно следит за персонажами, помещаясь в нижнем правом углу кадра. Мы напрасно думаем, что это и есть Вий – это не Вий. Это черт его знает кто. Вия вообще нет.

Как нет? Да так. Вия показывают как иллюстрацию к козацкой байке о былом. Дескать, Панночка привела Вия, у которого под длинными кожаными веками прятались многочисленные, как дырочки у душа, глаза. Однако это все россказни, а на самом деле – на хуторе царит сплошная корысть и подлость обывательская, и никакой мистики. Правда, во время дружеской попойки картограф Грин видит, как мирные галушки превращаются в летающих упырей, а хуторяне – в страшилищ (и это единственная стильная и осмысленная сцена нового «Вия»). Но это все горилка. То есть кошмар живет не за пределами украинских обывателей, а внутри их самих, время от времени обнаруживая себя перед ясными очами Цивилизации.

После этой сцены разум сценаристов как-то померк и началось полное обрушение всех причинно-следственных связей, причем на бешеной скорости. Персонажи стали метаться как в бреду. Сотник о чем-то сговорился с попом (бежать куда-то). Но поп Паисий решил натравить хуторян на немую Настусю. Привязав несчастную к кресту, ее пустили по реке. Обнаружился Хома Брут, который не погиб, а зачем-то прятался все это время в горах. Поп Паисий заявился в проклятую церковь и объяснил, что Панночка его соблазняла и это он ее убил. Кто-то украл золото у козака, и тот с ревом побежал убивать обидчика. Всё это под вой, стон, крики и горящие факелы.

Что произошло на проклятом хуторе год назад и что случилось тогда с Панночкой и Настусей, почему жив Хома Брут и зачем всех собак повесили на попа Паисия – постичь не удалось. Но зарубежные зрители этого «Вия», не знакомые с повестью Гоголя, не должны постичь вообще ничего. Кроме того, что доблестные английские картографы, в какие бы дикие азиатские дебри не забросила их судьба, ведут себя смело и мужественно. И что двигатель всего на свете – злоба и золото. Ну, прямо скажем, не Олег Степченко первым об этом догадался.

Запах художественного открытия в новом «Вие» неразличим, в отличие от запаха денег (бюджет картины – 30 млн золотых, тьфу ты, долларов).

Фильм снят в формате «3D», поэтому какую-нибудь курицу или мелкого упыря ты видишь верхом на своем зрачке, а вот лица актеров скрывает зеленоватый туман, и как они играют – непонятно. Вообще в таких лентах присутствие живых артистов неуместно. Зачем платить им гонорары, когда все можно, да и нужно делать на компьютере. Грустно думать, что там, где-то в массовках, под скучным гримом из усищев и чуба скрывается Валерий Золотухин в последней своей роли (Явтух). Я его с трудом узнала.

Мир народных верований и обрядов настолько чужд авторам нового «Вия», что они допускают фантастические ошибки. В начале фильма сообщается о том, что девушки плетут венки и пускают их по реке, чтобы юноши хватали эти венки и кто схватит чей венок – тот, значит, не уйдет от судьбы. Что за бред? Испокон веков девушки пускали венок по воде для гадания.

Тонет ли, тонет мой венок,

Или он поверху плывет,

Любит ли, любит мой дружок,

Иль в нелюбви со мной-живет…

(Сумароков)

Такой ерунды не знать и при этом тревожить тень Гоголя, писать сценарии по его темам!

Забавно, кстати, что в картине, снятой по самой современной визуальной моде, вдруг прорезалась чистая студия Довженко шестидесятых-семидесятых годов – эдакое псевдопоэтическое кино с натужными символами и абсолютным нулем юмора. Особенно когда немая Настуся в белом платье, распятая на кресте, плыла по реке… а впрочем, кто его знает, может, это и был символ Украины?!

Кинематограф, который пренебрегает характерами, последовательностью событий, осмысленностью действия ради торжества визуальных эффектов – явно идет по ложной дороге. Чертово колесо вертится все быстрее, а результаты все скучнее. Уже выжали сок, кажется, из всех вечных и бродячих сюжетов, насмерть заездили все великие литературные образы. Образованные люди начинают избегать кинематограф, он стал игрушкой недалеких подростков.