Культура, Истоки вражды - [12]

Но открытия, сделанные К. Марксом, вели значительно дальше. До него еще можно было рассматривать всю материальную действительность в каком-то ньютоновском духе, т.е. как бесконечную совокупность непрерывно взаимодействующих друг с другом вне и независимо от человека существующих объектов, бесконечную сумму "объект-объектных" отношений. В такой картине мира и сам человек представал как всего лишь одна из таких материальных единиц, поэтому "субъект-объектное" взаимодействие оказывалось не более чем простой разновидностью "объект-объектного", его частным случаем. Но после осмысления опыта как опосредованного орудием практического отношения к миру "объект-объектное" взаимодействие обнаруживало себя как структурная составляющая некоторого более общего начала, как часть от целого - "S-O-O" (субъект-средство-объект) отношения.

Все это решительно меняло стереотипное для истекших столетий представление о фактическом соотношении объемов и состава понятий "субъект-объектного" и "объект-объектного" взаимодействий. Если раньше в качестве всеобщего представало одно, а особенным (частной формой, разновидностью) рисовалось другое, то теперь в рамках теории познания категориальные полюса должны были измениться на прямо противоположные. Все вставало с ног на голову (или, вернее, наконец-то с головы на ноги) и полная совокупность всех "объект-объектных" взаимодействий - а ведь это и есть окружающий нас мир материальной действительности - оказывалась не чем иным, как структурной частью человеческой практики! Словом, в теории познания вся объективная реальность и в самом деле оказывалась своеобразной частью всеобщего человеческого опыта, но ничего несовместимого ни с материализмом, ни тем более с диалектикой здесь уже не было.

Впрочем, слабостью так называемых "субъективных идеалистов" была не только неспособность провидеть действительную структуру этих понятий, но и неспособность пойти до конца в своих же собственных выводах. Обнаруженный ими факт, что в любом опыте главенствующим началом является собственное воздействие субъекта на объект, все же не мог быть до конца осознан ими так, что в отсутствие предмета точное воспроизведение полной структуры этого воздействия эквивалентно порождению его точного образа. Поэтому постоянное присутствие самого предмета оказывается абсолютно необходимым. Ведь в конечном счете именно отсюда берут свое начало и вывод о непрерывном восприятии объекта опыта если и не совокупностью всех других людей, то Богом (Беркли), и неуклюжие попытки "продлить" субъект опыта вплоть до ископаемого червя, существовавшего задолго до человека (Р. Авенариус).

Но как бы то ни было изначальное автономное друг от друга существование субъекта и объекта в теории познания - это вещь совершенно невозможная. В действительности единственной реальностью является только целостное S-O (вернее сказать, S-O-O) отношение, в котором, строго говоря, нет ни "S", ни "О"; разложение его на отдельные структурные составляющие представляет собой результат довольно сложной и тонкой работы человеческого сознания. Причем сознания не индивида, но может быть целой череды сменяющих друг друга поколений.

Пониманию этого может служить простая аналогия: у каждого из нас изначально существует лишь нерасчлененное представление, скажем, о дыхании. Разложение единого этого процесса на отдельные элементы (вот - кислород, вот наши легкие и наша мускулатура, растягивающая грудную клетку, чтобы создать требуемое разрежение, а вот - их механическое, химическое, биохимическое взаимодействие) возникает лишь в результате нашего знакомства с началами анатомии, физиологии, химии. Подобное именно такому, нерасчлененному на отдельные составляющие, представлению изначально существует и наше "S-O" отношение; и "субъект", и независимо от него существующий "объект" - все это феномены нашего, сравнительно позднего, сознания, но никак не сознания далекого нашего предка.

В чем же дело, почему все мы давно уже убеждены в том, что объект все-таки существует независимо от нас, вне и до всякого взаимодействия с нами?

Вот здесь-то и уместно напомнить о том, что независимое это существование - на самом деле вовсе не факт, не какой-то строгий логический вывод, но всего лишь предпосылка, условное допущение, постулат, и, как всякая предпосылка (специалисты по теоретическим дисциплинам хорошо это знают), - вещь вполне искусственная. Между тем известно, что любой a priori принимаемый постулат справедлив только в очень ограниченном круге условий; давно уже канули в Лету времена, когда вещи, подобные постулатам Евклида, воспринимались как некоторые априорные истины, абсолютность которых незыблема при любых обстоятельствах. Вот так и эта предпосылка: претендовать на гранитную неколебимость и абсолютную истинность она ни в коем случае не может.

Откуда же берет свое начало наша убежденность в том, что этот постулат опирается на сумму всех установленных человеком фактов, в том, что весь ход развития научного знания является неопровержимым доказательством его истинности? И другой, неразрывно связанный с первым, вопрос: а что, собственно, такое сам объект?