Культура и мир - [274]

На самом деле ментально-семантический метод уже существует в анализе художественных произведений. Панорамно-парадигматические «образные цепочки» исследования, инверсионно направленные в глубины психики на отыскание в них паттернов видимой репрезентации характерны для самих представителей аналитической психологии: К. Юнга, Э. Ноймана, Д. Кемпбелла, Ю. Моник и многих других. Ярко высвечен данный метод в работах этнолингвистики и литературы: М. Элиаде, Ю. Лотмана, В. Проппа, В. Шилова, С. Михайлина и других.

В анализе пространственных видов искусства каждая глубокая работа обнаруживает элементы ментально-семантического метода.

Существуют эпохи, ориентированные на тропы, но существуют также и эпохи, где культурно – значимым становится отказ от риторических фигур. В качестве эпох, отказавшихся от троп можно назвать раннее Средневековье, Барокко, Постмодерн.

Именно художники постмодерна более других отходят от академических штампов, подчеркивая свою нигилистическую исключительность.

Московские и ленинградские художники, пройдя путь от «оттепели» к постмодерну, с огромным рвением начали осваивать пространство европейского модернизма.

Полистилизм конца XX века ярко выражен в креативном творчестве московских мастеров, для которых приобщение к православным святыням явилось интересным.

Количество московских художников, обратившихся к теме архетипа – защиты – победы, выраженной в образе змееборчества «Чудо Георгия о змие», огромно, возможно перечислить лишь некоторые из них: Церетели З., Азбуханов Р., Табунов М., Маценко С., Хохрякова А., Кудряшова, Нагий А. и В., и другие.

Рассматривая творчество петербургских художников современности видны предпочтения философии экзистенциализма и эстетики экспрессионизма, переживающих в это время один из этапов своего развития. Экспрессионизм начала XX века объединил две крайности: последовательное очищение формы во имя движения строгой выразительности символа с одной стороны, и язык, предельно нагруженный поэтическим смыслом, с другой.

Экспериментальное искусство XX века, начав путь в импрессионизме, пройдя многие «этапы» – «измы» в своем развитии, дошло до крайней точки беспредметности – абстракции в 20-е годы. Объект, доведенный до крайности абсурдного изображения, мог существовать только в мыслях и идеях художников середины века, и именно эта замена предмета мыслеобразами получила название концептуализм.

Существование произведения на уровне идей продолжалось недолго и уже в 40–70-е годы начался период «повторного опредмечивания» минималистки творческих художественных фантазий.

Процесс «повторного опредмечивания» реальности начался с объединения первично разделенных и вычлененных художественных течений: абстрактный экспрессионизм, мистический реализм и т. д.

Для ленинградской школы 80–90-х годов характерно формирование экспрессивных опытов различных креативных акцентуаций. Для творческой же группы с неофициальным названием «Три богатыря» (Феликс Волосенков, Валерий Лукка, Вячеслав Михайлов) характерно самовыражение в стилистики концептуального экспрессионизма. Основными концептами художников содружества являются: глубокое эмоциональное вчувствование в сюжет, граничащее с самоотречением, стремление создать свою собственную иконографию образной системы, применение стилевой пермутации и ироничного «художественного цитирования» и, самое главное, создание новой техники для исполнения произведения; техники возбужденного левкаса. Возбужденный левкас – в своей образной структуре – посыл к технике русской иконописи, его же функциональной основой является включение одновременно нескольких операций:

1. грунта-подкладки (гипс, клей ПВА, вата, тряпки, целлюлоза, краски, сухой красочный пигмент);

2. красочно-фактурного материала;

3. структурирование образно-живописной ткани.

Объектно-материальная масса (возбужденный левкас) дает возможность создавать живописную картину рельефного, почти скульптурного вида, так как творили «православные образа» иконописцы раннего средневековья.

Экспрессивной же остается манера письма: изломанность художественной формы, подчеркнутая контрастами красок и светотени, резкое смещение планов изображения.

Интересно, что «богатыри» питерского постмодерна обращались к сюжету «Чудо Св. Георгия о змие» не однажды.

Этот сюжет интересен и другим Петербургским художникам: С. Ковальскому, Е. Орлову, Ю. Галецкому, А. Гаврильчико, А. Герасимову, А. Федорову, В. Сухорукову, В. Рожкову, А. Кочу, В. Ситулину, В. Лисунову (отождествляющего себя в автопортрете с «принцем на белом коне») и многие другие.

В каждом из этих произведений ощущается стремление сопричастности к великим делам и победам Св. Георгия, а значит в процессе творчества совершается непрерывная индивидуация собственного Эго.

По своей эстетической модели это искусство, продиктованное чувством, раскрывает трансцендентную сущность вещей, в их нечётко прописанной форме.

В Петербурге в 2008 году в выставке, посвященной Дню Святого Георгия, приняли участие петербургские художники и члены Академии современного искусства бессмертных – художественно-творческого объединения признанных мастеров современного искусства.