Культура Древнего Египта. Материальное и духовное наследие народов долины Нила - [87]

После того как Аменхотеп стал фараоном, он не скрывал своей мощи. Он заявлял, что может пустить стрелу 9 дюймов в медную цель толщиной 3 дюйма (приблизительно 7,5 см) так, чтобы пробить ее насквозь. Другая надпись гласит, что ⁷/₉ стрелы выпирает из задней части. Скорее всего, он оставил последнюю мишень, чтобы египтяне восхищались им, и пообещал вознаграждение тому, кто сможет повторить его подвиг: «Каждый, кто попадет в эту мишень и перекроет стрелу Его Величества, получит эти вещи». Однажды он посетил свой арсенал и проверил триста луков, «чтобы сравнить работы мастеров». Затем он пошел в сад. «Обнаружил он, что они установили для него четыре мишени толщиной в три дюйма из азиатской меди с расстоянием в тридцать четыре фута (приблизительно 10 м) друг от друга. После этого Его Величество взошел на колесницу подобно Монту. Он взял свой лук и взял одновременно четыре стрелы. Затем он отправился на север, стреляя в них подобно Монту. Его стрела [прошла насквозь] и пробила ее. Он остановился около следующего пункта. В действительности это был такой подвиг, который никогда не совершали до этого, и не слышали из докладов о стрельбе из лука в цель из меди, когда стрела проходит насквозь и падает на землю, только об этом царе, великом в достижениях [Аменхотеп II]».

В возрасте 18 лет «он знал искусство [войны] Монту, никто не был подобен ему на поле боя. Он знал лошадей, как никто другой в его армии. Не было никого, кто мог бы натянуть его лук. Его нельзя было победить в беге. Его рука была сильной, она никогда не уставала при гребле. [Однажды] он греб на корме (?) своей ладьи сокола в команде, состоящей из двухсот человек. Остановились они после того, как проплыли две трети мили (приблизительно 1 км). Были они уставшими, а их тела – утомленными, в то время как Его Величество был силен под своим веслом длиной 34 фута. Он остановился и причалил на своей ладье сокола после того, как проплыл четыре мили (приблизительно 6,4 км), не делая остановок. Лица [смотрящих] были радостными, когда он сделал это».

Даже если мы будем скептически относиться к упомянутым цифрам, подвергнем сомнению честность соревнований, признаем то, что эти надписи не описывают ничего выдающегося, все же мы имеем описание конкретного правителя, который удачно соответствовал своим годам и наслаждался физической активностью. Тутмос IV также оставил нам запись о своем искусстве верховой езды и охоты, а на памятных скарабеях перечислены достижения Аменхотепа III на охоте. Таким образом фараоны подавали пример людям незнатного происхождения. Старый воин Аменемхаб привлек к себе внимание Аменемхета II своей энергичностью, когда греб на царской барке, после чего был награжден фараоном: «Его величество заметил меня гребущим… на барке, [на которой был он]… Когда причалили мы, привели меня в частные кварталы дворца, и я стоял перед [Аменхотепом]… Затем сказал он мне: «Я знал твой характер, когда я (все еще) был в гнезде, а ты следовал за моим отцом. Я доверяю тебе место чиновника, поэтому ты будешь ответственным за армию… и будешь контролировать храбрых мужчин [личной охраны] царя».

Необходимо сделать небольшую паузу и отложить описание наслаждения от занятий спортом и активностей на свежем воздухе. Они являются лишь частью общей картины. Мы можем также упомянуть два фактора, касающиеся любви к спорту в данный период. Во-первых, соревнования были индивидуальными и волю отдельного человека не подчиняли командной, потому что все внимание было сосредоточено на личности, имевшей божественное происхождение. Во-вторых, элемент соревновательности в занятиях спортом имел практическое значение, так как способствовал развитию успехов в военном деле. Фараон был не просто неуязвимым атлетом – он также, очевидно, являлся непобедимым воином, быстрым, обладавшим большой силой, умением управляться с колесницей и луком. Жестокость Аменхотепа как воина была вполне совместима с его достижениями как спортсмена.

Фараон не постеснялся поведать нам, как он умертвил семь азиатских царевичей своей собственной булавой, а затем повесил их тела на городскую стену. Это описание должно было породить легенды, необходимые, чтобы воодушевить его египетских последователей и привести в ужас любых азиатских врагов. Когда Кадеш-на-Оронте покорился ему, он сначала заставил азиатов поклясться ему в верности, а затем обложил их налогами. «Величество его выстрелил в две мишени из кованой (?) меди в их присутствии на южной стороне этого города». Царь преднамеренно рискнул, наслаждаясь своей силой. Когда его армия переходила Оронт, он находился в тылу, где его атаковали азиаты. Он заявлял, что обратил их в бегство и сам схватил восемь мужчин. «Причем не было никого с Его Величеством, кроме него [одного] и его могучего меча»[228]. Он направился к сирийскому городу Хашабу, и «был он один, никого не было с ним. Спустя короткое время прибыл он оттуда, [при этом] привел он 16 знатных сирийцев, которые находились по бокам его боевой колесницы. 20 [отрубленных] рук висели на лбу его лошади, 60 быков гнал он перед собой. Был предложен мир Его Величеству этим городом»