Культура бескультурных народов - [23]
Таким образом, вместо огня, добываемого каждый раз заново, мы вопреки ожиданиям находим неугасаемый огонь. Так обстоит дело здесь, в Восточной Африке, то же наблюдается и на западе материка, то же находим мы в лесах и саваннах Америки, в австралийских степях и на островах Великого океана; короче, огонь — поистине общее достояние первобытного человечества, которое пользуется им, занимая его из имеющихся уже очагов и тогда, когда отдельные народы давно уже обладают способностью так или иначе сами добывать огонь.
Это искусство добывания огня, по нашим теперешним сведениям, также почти всеобщее достояние человечества. Еще несколько десятилетий тому назад английские исследователи, и прежде всего Джон Леббок, полагали, что им удалось установить существование народов, незнакомых согнем; такими народами, будто бы, являются обитатели некоторых островных групп Тихого океана. От этого взгляда пришлось отказаться. Но Лео Фробениус в своей упомянутой уже книге «Völkerkunde in Charakterbildern» («Типичные картины из области народоведения») сообщает о других племенах, которые, правда, знакомы с огнем и его употреблением, однако, поскольку удалось установить, сами добыть огня не в состоянии. Это горные обитатели Новой Гвинеи, карлики верхнего Уэллэ, в северной части бассейна Конго, а также карликовые народы в области истоков Чуаны, в южной части бассейна Конго. О последних Фробениус рассказывает довольно романтическую историю. Карлики заключили со своими соседями, монго, нечто вроде молчаливого договора, согласно которому карлики доставляли монго убитую дичь, а последние приносили им взамен разную зелень, горшки, железные наконечники стрел и тлеющие головни. Карлики так привыкли к этому обмену, что израсходовали все свои тлеющие деревья в полной уверенности, что будут всегда в состоянии выменять необходимый огонь. Но вот наступили дни вражды между обоими народами. Карлики сражались с отчаянным мужеством и боролись не столько ради прочих благ, сколько за огонь. Плохо приходилось беднягам в то время; не раз питались они сырым мясом, пока однажды не произвели нападения на деревню, захватили огонь и отступили в свои непроходимые леса. С тех пор их редко случается видеть; они, можно сказать, обзавелись собственным хозяйством, так как в различных местах своей области зажгли долго тлеющие древесные стволы и устроили себе, таким образом, огневые станции. Гай Берроуз, от которого исходит это сообщение, говорит, что к таким деревьям опасно приближаться, потому что вблизи их всегда расположен сторожевой пост, а карлики не любят шутить, когда видят, что их огневым станциям может угрожать опасность.
Такие драматически-обостренные отношения не часто встречаются среди нынешнего человечества; но в прежние времена, когда род наш вообще был ближе к общим зачаткам культуры, они, конечно, чаще имели место, а пожалуй, даже были общим правилом. Дело тут в следующем.
Давно уже спорят о том, умело ли человечество пользоваться огнем раньше, чем научилось искусственно добывать его, или же сначала был изобретен способ добывания огня, а уж затем сама собой стала очевидной польза нового приобретения. Бесспорного решения этого вопроса, естественно, никогда не может быть дано, но если взвесить культурно-исторический материал, который заключается в сагах, мифах, преданиях, в результатах исследования доисторического мира и данных народоведения, то склоняешься к тому, что человек пользовался огнем еще задолго до того, как дошел до открытия способа добывать его в любой момент.
В своей «Истории культуры» Ю. Липперт собрал в легко обозримой форме все факты, говорящие в пользу приоритета пользования огнем над открытием способа его добывания. Принимая во внимание другие культурные завоевания, он усматривает довольно исчерпывающее доказательство в обычае поддерживать неугасимый огонь и распространять его путем заимствования, — обычае, существующем даже там, где всякому доступны орудия для легкого добывания огня.
Рис. 23. Вязанки для костра перед хижиной на сваях в долине р. Ровумы (Вост. Африка). (По оригинальному фотографическому снимку автора).
При этом часто рука об руку с поддержанием огня идет и почитание его, как чего-то священного.
В небольшом круглом храме Весты у подножия Палатинского холма, считавшегося центром древнего Рима, стоял государственный очаг с вечным огнем, предназначенным для принесения жертвы от государства; поддержание его было главнейшей обязанностью весталок. Каждое первое марта он возобновлялся не каким-либо «современным способом», а старым древесным, огневым буравом, употреблять который подобало лишь жрецу. Затем новый огонь распространялся из храма и по отдельным домам.
В римско-католической церкви старый вечный огонь священного очага превратился в «неугасимую лампаду»[12]. Ее тушат не первого марта, а в страстную субботу и заново зажигает священник особым путем — при помощи искр, высеченных из стального огнива и кремня. Затем при помощи гигантской свечи (сменившей первобытный тлеющий древесный ствол) этот новый огонь передается всем свечам в церкви.
