Культура бескультурных народов - [18]
Здесь выступает на сцену другая теория — гейдельбергского антрополога профессора Шетензака.
Первоначально человек, как известно, вел лазающий образ жизни. Если бы он оставался в первобытном лесу, то и доныне сохранил бы длинные, как у обезьяны, руки. Шетензак указывает на технику лазанья диких народов, — австралийцев, западно-африканских племен Камеруна, Лоанго и т. д. Все народы лазают иначе, чем мы, европейцы; в то время как мы при влезании на дерево усиленно работаем коленями, первобытные народы помогают себе стопами. При этом применяется два различных метода, смотря по толщине дерева. Как наглядно видно на прилагаемых рисунках 19-м и 20-м, влезание вначале состоит в восхождении по стволу; но в то время как при влезании на тонкие деревья ступни плотно прилегают к стволу вогнутой частью подошвы и, так сказать, присасываются к шероховатой коре, при влезании на толстые стволы эта вогнутность стопы не играет роли; тут большее участие в работе принимают подушки у основания ножных пальцев; на них опирается вся тяжесть тела.
Рис. 19. Лазающие индейцы в первобытном лесу Бразилии. (По Ругендасу).
Рис. 20. Квинслэндский австралиец, влезающий на дерево. (С картины В. Кранца).
Если стволы деревьев тонки, то лазающий прямо охватывает их руками; если этого сделать нельзя, дикари применяют различные приспособления для лазания. В простейшем случае это лиана, которую срывают тут же на месте без особого труда и смелым взмахом обвивают вокруг ствола, чтобы ухватиться обеими руками за ее концы. По мере восхождения ногами по стволу, туземец толчками подвигает лиану вверх. Совершенно таковы же по существу, но по форме гораздо более совершенны, чем этот «камин» австралийцев, — лазательные приспособления обитателей Западной Африки; в Камеруне употребляются тщательно сплетенные веревки с удобными ручками, с помощью которых и взбираются вверх по деревьям в лесах. Еще удобнее устраивается негр в Лоанго, севернее устья Конго. У него лазательная веревка (большею частью— скрученные грубые полосы мочал) обвивается вокруг древесного ствола и его собственного тела. Когда негр желает взобраться на кокосовую пальму, он подходит к дереву, обвивает его веревкой, перебрасывает через голову и плечи часть веревочного кольца, поднимает косо вверх ту половину ее, которая прилегает к дереву, и опирается спиною на веревку, прижимая в то же время передние части ступени к древесному стволу. В таком положении он может без напряжения взбираться вверх; ему нужно лишь регулярно передвигать толчками веревочное кольцо вверх по стволу дерева. Ради полноты добавим еще, что всюду, где употребляются эти приемы лазания, существует и другой обычай, — делать на стволе зарубки, что, конечно, еще более облегчает влезание на дерево. Абель Тасман с удивлением наблюдал такие «ступенчатые деревья» при высадке в Тасмании в 1642 году; зарубки довольно широко распространены повсюду на островах Великого океана, а на африканских берегах сразу бросаются в глаза на многих старых кокосовых стволах.
Клаатч с удивительным остроумием использовал все эти факты. Хватательная функция стопы полезна только в девственном лесу с его хаосом переплетающихся сучьев и ветвей, — но не там, где приходится взбираться на отдельно стоящие деревья, толстые и не ветвистые. Тут стопа работает, как одно целое, и больше всего — ее внутренний край. Так как этот край плотно прижимается к стволу, подвижность большого пальца пропадает; зато при прижимании к более тонким стволам поверхность стопы получает значение присоски. В тех же случаях, когда ступне приходится прижиматься к более толстым стволам, — независимо от того, помогают ли ей зарубки на стволе, или нет, — главная работа, как на опору, переносится на то место стопы, где теперь у нас находятся подушечки у основания пальцев.
Клаатч полагает, что чрезвычайно долгое существование этого приема лазания могло превратить нашу древнюю хватательную стопу приматов в теперешнюю опорную ногу. Для обоснования своего взгляда он ссылается на другую теорию профессора Шетензака, которая занимается вопросом о родине или, правильнее, о месте образования человеческого рода. Дарвин, как известно, искал этот очаг в Африке, тогда как Вирхов высказывался за Малайский архипелаг. Шетензак, напротив, подчеркивает, что человечество для своего образования необходимо должно было пройти райскую стадию и жить в такой местности, где ему не могли угрожать опасные враги из животного царства. Такой областью еще и теперь является Австралия; если не считать крупных сумчатых, давно уже вымерших, а может быть истребленных древнейшими австралийцами, там никогда не было существа, которое могло бы стать опасным для человека, К тому же, весь этот животный мир отличался весьма низкой степенью умственного развития, и для охоты достаточна была лишь физическая ловкость. Последняя должна была проявляться прежде всего в искусстве лазания. Деревья в пятой части света растут разбросанно; они гладки, без ветвей и, как высокие колонны, поднимаются к небу; чтобы в погоне за дичью взобраться на их вершину, надо хорошо уметь лазать.
