Культовый Питер - [60]
Особая прелесть Петроградского острова в том, что он сохранил статус острова, не стал центром города, не потерял вольный дух, сельский колорит. Все-таки хорошо, что не все замыслы Петра сбылись, в ухабах и рытвинах истории иногда оказывается очень уютно. Все-таки не захотели вельможи при Петре жить на отдельном острове, переехали на материк, да и сам Петр построил себе сравнительно благоустроенный дом на той стороне, в Летнем саду.
Благодаря этому пару столетий Петроградская сторона сохраняла прелесть захолустья, и мы это отчасти еще застали — Петроградская абсолютно непохожа на центр. Бурная застройка ее началась только после возведения Троицкого моста, представляющего собой технический и художественный шедевр. Произошло его открытие в 1906 году, в годы расцвета архитектуры стиля модерн, благодаря чему Петроградская представляет собой волшебное царство великолепного, затейливого, уютного модерна — стиля гораздо более человечного, индивидуального, прихотливого, гораздо более приспособленного к наслаждениям, нежели государственный и вельможный стиль центра. Жизнь вела меня в глубь этого острова и даже манила. Остров этот непохож на остальной четкий, правильно расчерченный, регулярный Петербург. Петроградская дышит простором, вольностью, манит непредсказуемостью, неправильностью, асимметрией. Сразу за Кронверком начинается привольный парк с романтическими мостиками, каменным таинственным гротом. Какой-то красивый, загадочный дом виден за зеленью. Это Институт ортопедии — одно из самых красивых творений Мельцера, мастера модерна. Фасад облицован цветной плиткой и керамикой. Главное его украшение — майоликовое панно по эскизу Петрова-Водкина «Мадонна с младенцем», которую также неофициально называют «Мадонна с фиалковыми глазами». Когда идешь через этот парк, можно услышать трубный рев слона и рычание тигра — на берегу Кронверка поселился зоопарк, но иногда забываешь об этом и вздрагиваешь: «Где это я?» Часть Кронверка отгорожена решеткой, и там кишит утиная, гусиная и прочая пестрая плавучая птичья жизнь. Кроме законных обитателей зоопарка там наверняка кормится масса дармоедов. Приятно после каменного Петербурга расположиться на травяном скосе кронверкского берега, одного из немногих не одетых камнем, разуться, откинуться, греться, любуясь движением жизни в просвеченной солнцем воде.
Однажды мы с двоими друзьями, разложив богатую закуску на траве, выпили тут и сладко задремали. Когда же мы вышли из забытья, увидели, что от нашей закуски не осталось ни крошки, лишь мокрые, растерзанные газеты. А эта, по слову Ильфа, «мелкая птичья сволочь» как ни в чем не бывало пищала и крякала за металлической сеткой, словно она и не касалась нашей закуски и погибает от голода! Петроградская сторона — это почти что джунгли. Впрочем, ради развития цивилизации приходится эти джунгли покидать. Пройдя мимо могучего памятника «Стерегущему», на котором два бронзовых матроса открывают кингстоны, чтобы затопить свой корабль и не отдать его японцам, выходишь на широкий и длинный Кронверкский проспект.
Тут тебя снова встречают роскошные, уютные, созданные не для службы, а для уюта «дети модерна» — особняк премьер-министра Витте, а также его доходный дом.
Но самый лучший образчик модерна, стиля сугубо индивидуалистического, приспособленного к мечтам и капризам заказчика, — особняк знаменитой балерины Кшесинской, встречающий нас прямо при въезде на Петроградскую сразу за Троицким мостом. Возлюбленная Николая II, а после его женитьбы — одного из великих князей, балерина Мариинского театра Матильда Кшесинская и сама была личностью значительной, умела поставить себя в жизни и в балете и, согласно документам, внесла на строительство особняка 88 тысяч собственных трудовых рублей. Дом выстроил один из гениев петербургского модерна с неслабой фамилией — Гоген. Внутри особняка весьма уютно, чувствуется, что все сделано для удобства и наслаждения — зимний сад, уютные гостиные с огромными фигурными окнами (одна из прелестей модерна).
В революцию особняк облюбовал ЦК партии большевиков и лично Ленин, видимо сохранивший в глубине души склонность к буржуазной роскоши. Имеется несколько картин советских художников с одним сюжетом: Ленин обращается с зажигательной речью к столпившимся под балконом революционным матросам и рабочим. Приглашал ли он их внутрь дворца? Навряд ли.
Меня в этом доме, который стал музеем революции, принимали в пионеры. Помню нервный холодок ужаса и восторга — белая рубашка под галстук была почему-то с коротким рукавом, другой подходящей не нашлось. Помню шорох затягиваемого на шее галстука (кем-то из молодых вождей), легкое удушье. Теперь здесь музей политической истории, где можно наконец-то узнать о политике и истории всю правду.
Пройди по проспекту чуть вперед, увидишь в некотором углублении, за сквером, здание с колоннами. Это раньше называлось ресторан-сад «Аквариум», здесь в прежние времена вовсю веселилась петербургская публика. Открывшийся там в тридцатые годы «Ленфильм» умело сохранил традиции «Аквариума». Говорю это с полной ответственностью, поскольку провел там лучшие свои дни. Это было, может быть, единственное государственное учреждение в городе, где можно было, ссылаясь на трудности творческого процесса, выпивать официально, причем с утра, и не в каком-нибудь закутке, а в официальном буфете. Кого я только не повидал там! Великих актеров Симонова, Черкасова, Алейникова, режиссеров Козинцева, Хейфица, Авербаха — все они были еще живы тогда, полны творческих планов и, хохоча, пили вино.
