Культ Ктулху - [129]

– И как прикажете разговаривать с такими дикарями?

– А я вас предупреждал, что это будет нелегко, – преспокойно отозвался тот.

Он вытащил трубку, методично набил ее и тщательно раскурил, выдувая дым сквозь сжатые губы.

– Однако думаю, способ все-таки есть. И поблагодарить за него нам придется нашего друга, профессора Нордхерста.

– Вы это о чем? – пуще прежнего рассердился Митчелл.

– У него на лбу написано, что в старые легенды он не верит, о чем бы они ни были. Рано или поздно кто-нибудь покажет ему, как он ошибался. Нам достаточно будет оказаться рядом в нужный момент – уверен, нас ждут ответы на многие вопросы.

Митчелл мрачно поглядел на него.

– Сдается мне, вы знаете об этих островитянах куда больше, чем я думал, – сказал он наконец. – Сначала оказывается, что вы умеете говорить на их языке, причем весьма бегло. А потом – что вы отлично представляете себе образ их мыслей. Как так получилось, скажите на милость?

– Скажем так, я их достаточно подробно изучил, особенно ввиду возможного путешествия сюда. У меня было довольно времени прочесть о них все, что только возможно.

Митчелл не отказался бы продолжить расспросы, но тут в долине чуть ниже раскопа раздался какой-то крик, и он обернулся посмотреть.

Нордхерст взволнованно махал им руками; они кинулись к нему, вниз по склону холма.

– Что у вас? – едва переводя дух спросил Ральф.

Тот показал. Митчелл жадно уставился на тело каменной статуи, расчищенное истекавшими потом землекопами. Он наклонился вперед, Уолтон выглянул из-за его плеча и ахнул. На камне обнаружились изображения, от которых у него мурашки побежали по спине. Ничего подобного он до сих пор не встречал. Картинки были полны смысла… и неприкрытого ужаса – странные создания, не люди и не птицы, но то и другое сразу; необычайная, жуткая жизнь, которую вели эти полутвари… возможно, настоящие гиганты, хотя ничто в картинках не указывало точно на их рост.

– Вы сейчас думаете о тех странных наскальных рисунках в пещерах Новой Гвинеи, – тихонько констатировал Уолтон.

– Ага… и еще в нескольких локациях по всему миру, – кивнул Митчелл.

– Перуанские вот на эти очень похожи… хотя кое-какая разница все-таки есть и может оказаться важной.

– А разве не доказанный факт, что жители острова Пасхи некогда явились из Южной Америки? – ввернул Нордхерст.

– Чистая правда, – сказал Митчелл, выпрямляясь, – но эти рельефы отличаются от тех. В них есть что-то… ужасное, это прямо чувствуется.

– Чушь! Это просто потому, что их только что откопали. А ацтекские и майянские изображения я видел сам, собственными глазами, – высокомерно заявил Нордхерст. – Уж поверьте, я знаю, о чем говорю.

– Ах, извините, – саркастически отозвался Митчелл, сдерживаясь невероятным усилием воли. – Ничуть не собирался ставить под сомнение вашу компетентность в данном вопросе, профессор. Разница между нами одна: я твердо верю, что у этих картинок некогда были живые модели, вы – нет.

– Разумеется, нет! – Нордхерст воззрился на коллегу, очевидно, сомневаясь в здравости его рассудка. – Не станете же вы утверждать, что на этом острове некогда обитала раса существ подобного рода. Какая нелепая, абсурдная мысль!

– Профессор, – процедил Митчелл, изо всех сил стараясь сдерживать гнев, – я верю не только в то, что такая раса существовала здесь, на острове Пасхи, но и в то, что параллельно с ними существовала и другая – великаны, которые создали и воздвигли эти статуи. Более того, я совершенно убежден, мы сумеем найти достаточно доказательств, чтобы убедить в этом даже вас.

Он ожидал продолжения спора, но Нордхерст лишь понимающе улыбнулся и склонился над изображениями, чтобы получше их разглядеть.

Работы продолжались весь день. На теле каменного гиганта, теперь уже наполовину открытом, нашлось много новых рисунков. Судя по всему, росту в статуе было не меньше шестидесяти футов, а вес исчислялся тоннами. Каким образом ее сумели доставить сюда из кратера Рано-Рараку безо всяких машин и механизмов, представлялось совершенно неразрешимой загадкой.

Прошло три недели – и да, раскопки сумели, к вящей радости Митчелла, ответить на ряд вопросов… зато поставили еще сотню, и на эти последние ответов, кажется, не существовало вовсе. Аборигены все еще отказывались разговаривать, несмотря на все ухищрения Уолтона. Никакие подарки рядовым членам племени, их вождю или священнослужителю, как бы его тут ни называли, не возымели ни малейшего эффекта. При этом на любые другие темы они могли общаться часами и в самой дружелюбной манере – но стоило только повернуть разговор на древние времена, до того, как их народ пришел на остров и что этот самый народ на острове обнаружил, как беседа тут же увядала.

Митчелл уже отчаялся найти хоть что-нибудь важное; сарказм профессора Нордхерста день ото дня становился все более неприкрытым. Но однажды вечером, как стемнело, Уолтон пришел к нему в палатку и уселся на раскладной табурет спиной ко входу. Какое-то время он молчал, а потом сказал очень тихо:

– Я разговаривал с одним из стариков и, кажется, наконец-то убедил его кое-что вам рассказать. Насколько важной будет его информация, я не знаю. Но он, видимо, услышал, что обычно говорит наш профессор, и был весьма оскорблен его отношением к местной культуре. В общем, с нами готовы поговорить.