Кулобок - [4]

Софа небрежно отстегнула крыло, стащила шелковый балахон и протерла лицо херувима фартуком. Кровь леденящий галюн оказался обычным мальчиком четырех лет. Повелев назвать себя Устимкой, он вполне разборчиво пояснил, что гуляет один с того момента, как мать отбыла в Турцию, и, четко назвав адрес, потребовал отправить себя домой.

Софа сюсюкалась и несла спасительную околесицу: «Шимочка, не берите в голову, с дитями сидеть всем мужикам страшно. Мой Сидор как-то остался с племянником, а тот, представьте себе, обделался. Видели бы вы его, точно как вы сейчас, плакал!»

Натрамбовав ребенка яичницей, я завел свой старый запарик, и мы поехали. День был чрезмерно забрызган солнцем. Мимо носились квадраты зданий, прирожденных служить универсамами, аптеками, парикмахерскими. Жизнь умеренно колебалась в эмалированной рамке быта.

**********Ё!

Глухой удар о капот раздробил мое скучное счастье на десять тысяч осколков. ЕКЛМНОПРСТУФХЧШЩъь Э-Ю-Я! Громадное туловище девушки с заполярным лицом не шевелилось.

Я чуть снова не впал в истерику. Со всех сторон набежали люди. Устимка пронзительно верещал — мир снова повернулся ко мне своим дряхлым обвислым задом.

Дальше все покатилось само собой. С двумя мужиками мы заволокли полудохлую чукчу в машину.

«Иъда, — вопил Устимка, — это моя Иъда». Без всяких сомнений он ее знал.

В таком аду я мчался в городскую больницу. Девка еще дышала.

4.

Мой дед, Онно Туккай, был эскимосом. Он жил вместе с бабушкой Майей в поселке Янракинот, тянувшемся узкой полоской вдоль Беренгова пролива. Онно охотился на моржей и тюленей, а Майя вырезала из кости сказочные фигурки.

Люди говорили, что род Туккаев произошел от женщины-нерпы, которая была «черкичауркан» — наполовину человек, наполовину животное. Ее мать забеременела от самца нерпы. Поэтому Туккаи были особенно близки к природе. Некоторые из нашего рода отличались выдающимися способностями, возможно на первый взгляд незаметными. Бабушка уверяла, что я одна из таких.

В полярную ночь, когда в тундре наступали холод и темнота, Онно и Майя ходили к большой яранге, в которой жил искусный рассказчик Ытаин. В этой яранге собирался чуть ли не весь поселок. Бабушка говорила, что северная сказка — это магическое заклинание, слушая ее, люди переживали тяжелые времена и поддерживали друг друга.

Мудрый Ытаин мог не прерывать своего рассказа несколько дней подряд, вплетая в него древние мифы о суровом мире отважных чукчей и эскимосов.

Советская власть объявила Ытаина шпионом и отравила в лагерь. Спустя десять лет он вернулся больным и старым. А когда приходили люди, сильно кашлял и пересказывал только одну легенду — о том, как Ленин приезжал на Чукотку помогать охотникам и оленеводам строить новую жизнь.

Сюжеты сказок Ытаина мне передала бабушка. От нее я узнала о хозяине вселенной Югым Ио, который повелевает жизнью на суше и на море, про великую маму моря Седну, живущую под водой, про мудрых оленей и северных великанов.

Моя мама, Тынатваль Туккай, уехала учиться на юг. Здесь ей было жарко и непонятно. Познакомившись с моим папой, она вышла замуж и навсегда осталась в Одессе.

К бабушке мы приезжали каждый год. Майя Туккай водила беременную дочь к шаману, и тот сказал, что духи велят назвать Ырдой и что, достигнув зрелости, я увижу Югым Ио. Но если мне дадут европейское имя, хозяин вселенной меня не узнает.

Папа до сих пор не может смириться с моим труднопроизносимым прозвищем. В документах меня записали Ирдой, поскольку в русском заглавной Ы нет. По паспорту я не Ырда, но это не помешало мне встретиться с Югым Ио, которого до одного ужасно нервного дня я считала семейной шуткой.

Учусь я в педагогическом институте, и подрабатываю няней. Одна состоятельная мама часто бывает по делам в Азии. А маленький ее сын Устимка — мой воспитанник и ученик. Устимкина мать — Оксана — мне хорошо платит, а когда ее нет в городе — в двойном размере. И вот, снарядилась она в Стамбул.

Назначенное время я проспала, из дому вышла на час позже, автобуса долго не было, и дернул меня черт заскочить в книжный, где по гнусной случайности разбился стеклянный шкаф.

Торговка попалась из таких фифок, у которых одежда не мнется, пот не пахнет, волосы под мышками генетически не растут. Она бросилась меня оскорблять, но неожиданно прослезилась и скрылась в кладовке.

Я сбежала, зацепив по закону пакости еще и полку. В автобус пришлось вскакивать на бегу. И только когда за окнами показалось подсолнуховое поле, я поняла, что ошиблась маршрутом.

До устимкиного дома я добралась ночью. Двери никто не открыл, и записок никаких не было.

Утром я позвонила устимкиной бабушке, не сомневаясь, что мальчик там. У бабушки задрожал голос: «Разве дите не с вами? Я знала, что чужим нельзя доверять ребенка! Лично провожала Оксану в аэропорт и многократно сказала: пусть Устим поживет со мной. А она — нет, мамуся, с ним посидит няня. Да где ж это нянек таких выписывают, в каких, здрасьте пожалуйста, пансионах?

Я ей говорила, лучше эти деньги мне дай. Мне для любимого внука времени своего не жалко…»

Не дослушав, я положила трубку. Может быть соседи его подобрали? А если что — обращусь в милицию.