Кульминация страсти - [25]

– Я не раз задумывался о том, почему отец не поставил Наоми во главе компании, – сказал Бродерик. – Она суровый боец.

– Ты не поверишь, – со смешком произнес Маршалл, – она предложила отцу составить брачный контракт для них с Джинни.

Бродерик хмыкнул:

– Как он только на месте не взорвался?!

Отец любил повторять, что Наоми спорила даже с акушерками при рождении. Она всегда говорила то, что думает, даже в запутанных или неловких ситуациях, и всегда рассуждала здраво и рационально.

– Да уж, я и сам удивился. Но он сказал, что понимает, что брачные контракты нужны, чтобы и муж, и жена, и дети точно знали, как обстоят дела. И чтобы мы не беспокоились, они с Джинни будут консультироваться каждый со своими адвокатами при составлении завещания.

– Ага, то есть, по сути, намекнул, чтобы мы не лезли не в свое дело?

– Ага. Он сказал, что у нас все равно есть свои собственные доходы, так что нам от них ничего не нужно.

Бродерик рассмеялся:

– Его можно понять. Впрочем, не так уж он и не прав. Насколько я сейчас могу судить, активы двух компаний примерно равны. Мы старались убедить друг друга в том, что мы впереди, даже не подозревая, что на самом деле идем голова к голове.

– То есть мы можем не беспокоиться, что семья Миккелсон захочет воспользоваться финансовым положением отца?

– Ага. И нам тоже бессмысленно пытаться у них что-нибудь откусить – обе компании примерно равны и вполне устойчивы сами по себе.

– Ну что ж, это хорошие новости, – согласился Маршалл.

– Помнишь Кристи Шэклфорд, мамину подругу, которая вышла замуж за папиного врача? Ее сыновья были взбешены тем, что, по их мнению, ей достанется слишком мало его состояния после его смерти, хотя по договору он был обязан ее обеспечивать до конца ее лет.

– Ага. И они заставили бедную женщину обманом выуживать у него деньги, а когда он умер, отсудили остальное.

– В его завещании все было очень четко прописано, но сами суды унесли большую часть состояния, и того, что осталось, еле хватало на жизнь.

– Когда две семьи объединяются на таком позднем жизненном этапе, всякое может быть, – сказал Маршалл. – Но ни у кого, кроме вас с Гленной, нет больше скелетов в шкафу. Будь осторожен.

Бродерик попробовал рагу: вот теперь оно совсем готово. Он достал из шкафа две глубокие тарелки.

– Я думаю, все будет в порядке.

– Как считаешь, как она себя поведет?

– Она очень беспокоится, что ее сместят с должности, – не раздумывая, ответил Бродерик.

– Не могу сказать, что это безосновательно.

Честно говоря, Бродерик и сам надеялся, что Гленна займется чем-нибудь другим, тем самым избавив всех от необходимости выбирать, кто станет финансовым директором объединенной компании.

– И она очень привязалась к девочке. Я думаю, она переживает, что с опекой могут возникнуть проблемы, а ей бы хотелось продолжать о ней заботиться.

– Даже если окажется, что ребенок – плод измены ее собственного мужа?

– Боюсь, что так.

– А что тогда будет, если окажется, что ребенок твой?

Чертовски хороший вопрос. Бродерик надеялся, что Гленна согласится на его предложение, и тогда этот вопрос потеряет смысл. Но что, если нет? Тогда все станет только сложнее.

Бродерик отвел глаза от стола и увидел, как Гленна вместе с Флорой исчезает за дверью своей комнаты. «Сложнее» – это даже близко не то слово.

Джек погрузился в теплую воду бассейна. Он никогда не любил командные виды спорта – разве что приходил смотреть, когда играли его дети. Его жизнь и без этого была достаточно напряженной. Поэтому он предпочитал такие виды отдыха, которые позволяли ему оставаться наедине с собой или с близкими. Так что у них в доме были отдельные бассейн и спортзал. А еще он любил охоту, рыбалку и верховую езду.

Сильными гребками он поплыл к другому концу бассейна, где на ступеньках сидела Джинни. Сейчас они много времени проводили вместе – вся остальная семья держалась на расстоянии, обсуждая все необходимое по телефону или электронной почте. И практически единственным вопросом, где они все достигли соглашения, был вопрос о маленькой Флоре.

Их надежды на то, что все отнесутся к происходящему с пониманием, не оправдывались. И Джек видел, как с каждым днем Джинни сомневается все больше и больше. Если она еще раз предложит ему отложить свадьбу, он за себя не отвечает.

Последним рывком он преодолел оставшееся между ними расстояние и выбрался из воды.

– Может, отложим свадьбу? – сказала Джинни.

Черт побери!

Он стиснул зубы и посмотрел на прозрачный потолок, куда падали снежные хлопья.

– Если мы сейчас отступим, то наши упрямые дети так и продолжат давить! Мы же сами их этому научили.

– А что, если это не игра? – Джинни убрала выбившуюся прядь под повязку. – Что, если они действительно злятся? Что, если кто-нибудь из них решит порвать с семьей?

– Ты раздуваешь из мухи слона. Никуда они не денутся. – Он коснулся ее, но она отодвинулась.

– Ты точно в этом уверен? Потому что я – нет.

Он попытался взять ее за руку, но она уклонилась.

– Да, я уверен. Но я начинаю задумываться, нет ли какой-то еще причины. Может, ты сама передумала?

– Честно говоря, – она глубоко вздохнула, – я беспокоюсь за тебя. Ты уже потерял одного ребенка. И я не хочу, чтобы из-за меня ты потерял кого-то еще.