Кулинарная книга каннибала - [2]

В припортовой гостинице Марселя они два дня и три ночи слушали рассказы одного моряка о путешествиях, он рассказал им об Аргентине — целой веренице чудес Нового Света. Черные глаза братьев моргали, красное вино явило им на другой стороне стола рай, и тут же за столом, уставленным бокалами с недопитым бургундским, остатками козьего сыра с паприкой, сырокопченой ветчиной и выпеченным с чесноком белым хлебом, близнецы решили обратить свой взор к далекому горизонту. «Аргентина?» — сказали они в один голос и вспомнили, что в Буэнос-Айрес эмигрировал единственный брат их матери, дядя Алессандро Чанкальини — таково было его имя, если он его не сменил. Они видели дядю вряд ли больше десяти раз, но всегда лучше иметь что-то, чем ничего. Они не сомневались, что без труда отыщут его.

И они его нашли. На одной из пожелтевших страниц увесистого тома в черном переплете и с золотым тиснением «1892», где регистрировались акты и события Государственного секретариата Республики Аргентины по делам миграции, есть запись за подписью дежурного чиновника о том, что 12 сентября в 15 часов братья Лучано и Людовико Калиостро сошли с трапа океанского лайнера «Санта Мария». Близнецы покинули Барселону 15 августа — еще два пассажира в насыщенном паром трюме третьего класса, у каждого всего-то тряпичная сумка, чтобы уместить немного белья и документы. Не нужно больше багажа, когда отправляешься куда-то, не имея точной цели.

Братья Калиостро провели несколько часов в огромном отеле для иммигрантов при порте Буэнос-Айреса, красноватом домине, возведенном на той же набережной, где они вступили на землю обетованную. Там же они выправили пассажирские документы и визы на жительство и отправились на поиски дяди — иголки в стоге сена, тени чайки в темном зимнем море. Два дня они бродили по городу от одного правительственного учреждения к другому.

Лучано и Людовико походили на потерявшихся в буре птиц. Но любой человек, меняющий свое место жительства, всегда оставляет хоть какой-то след, кто-то отмечает его маршрут следования в какой-нибудь книге прибывших или устанавливает местожительство после какой-либо бюрократической процедуры. В конце концов они нашли следы родственника: Алессандро Чанкальини заполнил несколько анкет в отделе записи актов гражданского состояния, чтобы обновить свои документы и жениться. С того момента прошло больше восьми лет, но верящие в свою счастливую звезду братья записали на бумажке адрес, который дал им принявший их чиновник. Воодушевленные этим фактом и с улыбкой на лице, они отправились на поиски дяди.

Братья пешком прошли по городу, утреннее нежаркое солнце располагало к длительной прогулке, им понравилась людская суета, которой полнились улицы города, открытые их человеческому любопытству лавки, здоровенные памятники и общественные здания. В полдень они зашли покушать в одну оживленную генуэзскую столовую «Тетушка Беатриче»: две полные тарелки макарон с соусом из креветок и петрушки, кувшинчик красного вина со льдом — идущие в дальний путь знают, что, подкрепившись и разгорячив свою кровь, пройти можно куда больше. За соседним столиком завтракал рыбак-сицилиец, живший в низине Сан-Фернандо. Он приехал в столицу, чтобы закупить продовольствия и товаров, а потом собирался вернуться на север в своей колымаге, полной скрипов и сетей. Родной язык мгновенно вызвал взаимное доверие, слово за слово, и он предложил им место в своей повозке, если они помогут загрузить пару тюков в каком-то магазинчике, в котором торгуют всякой всячиной, так что братья за свою рабочую силу получили транспорт. Они проехали по северной авениде, сицилиец болтал, словно до этого молчал полжизни, перед заходом солнца они добрались до склонов Сан-Исидро,[1] где, согласно полученным сведениям, и жил их дядюшка. Братья соскочили с колымаги, попрощались с рыбаком и побежали по указанному в записке адресу. Они прошли не более двух мощеных улиц и увидели простенький одноэтажный домик в несколько комнат, фасад белого цвета, потемневшие пятна подтеков, густую рощицу вокруг здания. Они постучались, им открыл худой, но крепкий человек лет, наверное, около тридцати пяти, в его лице они разглядели знакомые черты своей матери, хотя и в мужском варианте — перед ними стоял Алессандро Чанкальини. Едва они сказали, кто они такие, — немного слов потребовалось, чтобы рассказать все то, что произошло за много лет, — дядюшка заплакал и заговорил, запинаясь от захлестнувших его чувств. Столько лет без единой весточки от единственной сестры.

«Где они были эти годы?» — промелькнуло в его голове; большое расстояние, словно непроходимая стена, и вдруг они выходят из облака воспоминаний, которое никогда полностью не рассеивается, и говорят ему: «Это мы, дядя, Лучано и Людовико, сыновья Лореты, твоей сестры». Но таково положение дел в нашем мире, сказал какой-то голос в голове Алессандро, расстояния кажутся огромными, и вдруг — как случилось этим теплым и пахнущим садовым флердоранжем вечером — они сокращаются вмиг: в одну секунду он переместился во времени и вернулся в Феррару, где родился и жил, пока жажда странствий не забросила его в Аргентину, а там остались его родители и сестра Лорета, дядюшки по отцовской линии и трое двоюродных братьев, улицы, на которых ему открывалось пронзительное звучание жизни. Но воспоминания длились всего одно мгновение, он моргнуть не успел, как снова оказался в Сан-Исидро перед племянниками. Дядя жил с женой-аргентинкой и пятью детьми в тихом рабочем квартале. Алессандро пригласил братьев пожить здесь до тех пор, пока они не устроятся где-нибудь, — нет ничего более важного, чем помочь тем, в чьих жилах течет та же кровь, иммигранты, такие, как он, знают, что одна рука спасает другую, а вместе они непобедимы. Калиостро прожили в доме своих родственников три недели, ютясь в крохотной побеленной известью комнатке. Мебели практически не было, но пары толстых одеял, расстеленных поверх циновок, хватало, чтобы спать и видеть сны.