Куликовская битва - [9]

Вылазка Бетсабулы лишний раз убедила Мамая, что окрепшие русские княжества способны огрызаться. Малыми наскоками Русь не привести к покорности, а на большой поход войск у Мамая пока не хватает. Не все походные эмиры признают его верховенство. В Булгаре сидит эмир Хасан, который сам себе господин. В низовьях Волги, в Ас-Тархане, укрепился эмир Хаджи-Черкес. В Мордовии затаился до поры до времени дерзкий Арабшах. К тому же исходит угроза от Синей Орды, где имеются царевичи-огланы, претендующие на ханский трон в Золотой Орде.

В Сыгнаке, столице Синей Орды, неожиданно скончался Урус-хан, который в недалеком прошлом уже приходил с войском на берега Волги. Ему удалось разбить Мамая, только-только изгнавшего из Сарая Арабшаха. Урус-хан не смог закрепиться в Сарае, поскольку в Синей Орде начались смуты, и он был вынужден спешно вернуться в Сыгнак, где и нашел свою смерть.

Для Мамая это было большой удачей. Урус-хан обладал немалым полководческим даром, это был очень опасный противник.

Кое-кто из золотоордынских эмиров поддерживал Мамая лишь на словах и явно не рвался сражаться за его интересы. Мамаю приходилось лавировать, привлекая на свою сторону колеблющихся и ублажая подарками и обещаниями тех, кто уже примкнул к нему, но пока не спешил выполнять его приказы.

Эмиру Бетсабуле Мамай доверял больше, чем прочим эмирам из своего окружения. Это доверие зиждилось на том, что Бетсабула всю свою жизнь кого-нибудь предавал, стремясь из низов подняться до верхушки ордынской знати. На Бетсабулу имели зуб несколько могущественных эмиров, еще когда он служил Арабшаху. Предав и Арабшаха, Бетсабула поставил себя в крайне шаткое положение. Мало того что он получил прозвище «Перекати-поле», на него смотрело косо все окружение Мухаммед-Булака. Только милость Мамая позволяла Бетсабуле находиться в свите хана и покуда не опасаться за свою жизнь.

Глава пятая Мамай

В одной из восточных хроник сохранилось такое описание Мамая: «Росту он был небольшого, к тому же хром на одну ногу. Лицом желт, телом сух и сутул. Зубы имел редкие и кривые. Над левой бровью имел шрам, отчего левый глаз у него был более узок, чем правый. Борода у него была очень редкая, как и усы. Голову он брил наголо, так как рано начал лысеть. Говорят, после каждой своей победы Мамай напивался вина сверх меры. В это трудно поверить, помня о том, что этот человек не пощадил родного сына, когда тот в походе продал торговцам свою саблю, чтобы купить вина. Мамай был скуп с друзьями и родственниками, но щедр со слугами и телохранителями, ибо первые, по его же словам, не единожды предавали его, а вторые не предавали никогда. У него было много женщин в гареме; он был падок на женскую красоту. Во всех походах Мамай возил свой гарем с собой. Не всех своих недругов Мамай превосходил храбростью и жестокостью на поле битвы, зато в умении хитрить он первенствовал над всеми».

Ставка Мамая находилась в степи в одном переходе от Сарая. В летнюю пору Мамай всегда кочевал со своими стадами и конными отрядами по вольным равнинам в междуречье Волги и Дона. Места его излюбленных летних кочевок были близ устья Дона и на реке Маныч. Однако в нынешнее лето орда Мамая кружила по степям близ волжской луки, там, где излучина Дона подходит ближе всего к Волге-реке. В этом месте с давних-давних пор находился длинный волок, по которому торговые гости перетаскивали свои суда и товары с донского водного пути на волжский и обратно.

Эмир Бетсабула со своим поредевшим отрядом подошел к ставке Мамая, когда горячее солнце уже садилось за известковые утесы на другом берегу Волги. Бетсабула поразился обширности Мамаева стана. Тысячи шатров и кибиток пестрели в степи, между ними сновали многие тысячи воинов, занятые своими делами, дымили тысячи костров, дым от которых, поднимаясь в бледно-голубые небеса, образовал громадный сизый шлейф, издали напоминавший темное длинное облако. По этому дымному облаку Бетсабула и отыскал стан Мамая, все время двигаясь вдоль Дона на юг.

С первого взгляда на этот огромный военный лагерь Бетсабула понял, что Мамай всерьез готовится к большому походу на Русь. Грандиозность замысла Мамая прозвучала и в его словах, обращенных к Бетсабуле при встрече с ним.

– Я сам поведу татарские тумены на Москву и Владимир, – сказал Мамай. – Это будет для русов повторением Батыева нашествия. Всех безмерно возгордившихся русских князей я истреблю! Города их выжгу огнем! Невольничьи рынки Сарая, Кафы и Таны наполнятся русскими рабами. Все сокровища Руси окажутся в моей казне. Я обложу русов данью, какую они платили Орде при хане Берке. Вот тогда-то на Руси надолго запомнят Мамая, как помнят Батыя до сих пор!

Мамай стал расспрашивать Бетсабулу о подходах к реке Оке западнее Коломны.

Бетсабула рассказал Мамаю о бродах, которые он обнаружил на Оке близ Серпухова. Он тут же выразил недоумение: мол, зачем так сильно отклоняться к западу, ведь от Серпухова гораздо дальше до Москвы, нежели от Коломны.

– Ежели повторять поход Батыя, то, по моему разумению, нужно двигаться сначала на Рязань, затем на Коломну и дальше – на Москву, – промолвил Бетсабула. – Это наиболее прямой и короткий путь. Хан Батый таким путем и вел свои тумены.