Куликовская битва - [27]

русских полков с татарскими (строй последних неизвестен). На исследователей влияет сама трехчастная схема линейной разбивки войска (на чело и два крыла). При этом не учитывается и топография поля битвы. Полки помещают перед холмами, реками, долинами, а то и на месте вырубленных в XIX в. дубрав. Такие реконструкции вряд ли убедительны. Растянутость подразделений на поле брани делала бы их плохо управляемыми. Построенные в боевой порядок полки имели перед собой не пересеченную местность, а открытое ровное пространство (по словам Никоновской летописи: «Поле чисто и место твердо»). Кроме того, как сами полки, так и составляющие их отряды могли выдвигаться на передовую позицию не все сразу, а, как подсказывают примеры международного полковождения, последовательно, сообразуясь с подходящими силами противоположной стороны. В рассматриваемом случае источники указывают на первоочередное выдвижение к фронту боя не трех, а двух подразделений, а именно полков передового и правой руки (рис. 9). О двух вступивших в бой полках сообщают летописная и распространенная редакции Сказания о Мамаевом побоище, а также точная в деталях Никоновская летопись[277] Сказание основной редакции называет, правда, три встретивших татар русских полка, но тут же добавляет, что отряды «поганых» двигались навстречу «обапол», т е. по обеим сторонам поля[278]. В период сближения противников поле сражения было, возможно, разделено продольно на две части по числу занимающих его по фронту подразделений Объяснить все это можно только относительной узостью места сражения, на котором как русские, так и татары не могли развернуть крупные силы.

В ходе завязавшегося сражения первоначальный боевой порядок изменился, во всяком случае был уплотнен Татары старались ввести в бой одновременно как можно больше войск. В дело были брошены главные силы: «И о часе седьмом соступишась обоюду крепце всеми силами и надолзе бишася»[279]. Ожесточение боя нарастало. Вместе с этим усиливалась ставшая неимоверной теснота. С неотразимой документальностью воспроизводит картину рукопашной Никоновская летопись: «И паде татарьское тело на христьаньском, а христианьское тело на татарьском, и смесися кровь татарскаа с христианьскою, всюду бо множество мертвых лежаху, и не можаху кони ступати по мертвым не токмо же оружием убивахуся, но сами себя бьюще и под коньскыми ногами умираху, от великиа тесноты задыхахуся, яко немощно бе вместитися на поле Куликове… множества ради многых сил сошедшеся»[280]. Характерно, что источники не упоминают о пленных.

В период рукопашной происходили схватки отдельных единоборцев. С редкой подробностью сообщает об этом Летописная повесть о Куликовской битве: «Инде бяше видети русин за татарином гоняшеся, а татарин сии настигаше, смятоша бо ся и размесиша, кийждо до своего супротивника искаше победити»[281]. Источники сохранили описание волнующих эпизодов схваток этих людей. Так, Стефан Новосильский рассказывал, что, увидев уже пешего великого князя, бившегося против четырех врагов, пытался ему помочь, но не сумел из-за множества убитых быстро подъехать. Едва смог поразить одного из наступавших на Дмитрия Ивановича, как на него самого наехало трое. От верной гибели Новосильского спасла случайность — он сорвался с коня и «пребых… во трупу мертвом»[282].

>Рис. 10. Начало битвы. «Соступление» войск. Миниатюра Лицевого свода. XVI в.

В описаниях Сказания о Мамаевом побоище отчетливо угадывается, что организованная борьба велась не отдельными храбрецами, а сплоченными подразделениями. Во время рукопашной из строя выбывало в некоторых случаях сразу несколько находившихся рядом воинов. Иногда это были князья и бояре с их окружением, люди одного города или вотчины, родственники, бойцы малой тактической единицы. После окончания битвы на поле боя нашли павших рядом белозерских, угличских, дорогобужских князей. Рядом лежали слуга и господин. Люди, судя по всему, умирали примерно на тех же местах, где сражались и держали строй бок о бок друг с другом.

Тесный бой слитных подразделений весьма точно передают миниатюры Лицевого свода XVI в. (рис. 10). В ходе побоища массовые потери понесла русская пехота: «Аки древеса сломишася и аки сено посечено лежаху»[283]. Cудя по этой записи, полегли целые ряды бойцов. Сопровождая текст миниатюра Лицевого свода довольно реалистически передает избиение «пешцев» всадниками с саблями (рис. 11). Все свидетельства о битве достоверно раскрывают важнейшее тактическое правило средневековья, заключавшееся в том, что результативный бой велся слитными построениями. Как только они разрушались, организованное сопротивление прекращалось, а уцелевшие обращались в бегство.

Сражения XIV в., как удается установить, отличались от таковых же, например, XII в. применением последовательных многократных атак и большей самостоятельностью действий отдельных подразделений. Относится это и к рассматриваемой битве. К финальной ее фазе принадлежит сообщение В. Н. Татищева о том, что «татаре бо въезжаху в руские полки, а руские в полки татарские»[284]. Указанный прием реален и связан с глубоким вклиниванием тактических единиц в ряды друг друга В параллель приведем слова Шереф ад-Дина Йезди, относящиеся к битве Тимура и Тохтамыша в 1391 г., о том, что один из противников прошел сквозь строй другого и, остановившись, построил свои ряды в его тылу