Куликовская битва - [26]
Наведя противника на ложный след, полководец в ходе сражения отбросил дальнейшую осторожность. Захваченный страстью борьбы и рискуя жизнью, он принял непосредственное участие в сече. В момент схватки главных сил Дмитрий Иванович «бися в лице с татары на пръвом суиме… многа ударения прият по главе и по всеему телу», был весь «обит» его доспех,[265] пали две лошади, не уцелела свита. Немногочисленные свидетели видели князя бьющимся в окружении татар. В конце концов оглушенный ударами, он, чудом избежав смерти, выбыл из боя[266].
Одно из правил тимуровского полковождения гласило, что если главнокомандующий будет вынужден принять личное участие в битве, то пусть делает это не слишком рискуя собой, так как его смерть произведет на войско самое гибельное впечатление[267]. О такой же заповеди напоминали Дмитрию Ивановичу и воеводы. Они просили его не выезжать вперед, но стоять «назади или на криле, или негде в опришном месте»[268]. На что он отвечал: «Братья моя, да потягнем вси съодиного, а сам лице свое почну крыти или хоронитися назади? Не могу в том быти, но хощу якоже словом, такожде и делом напереди всех и пред всими главу свою положит за свою братью и за вся крестьяны, да и прочий, то видевше, приимуть с усердием дерзновение». В приведенных словах отважного воителя нет недостоверного. Заметил это еще летописец, записавший: «Да якоже рече, тако и сътвори»[269].
Феодалы XII–XV вв. — воины, зачастую любившие лихие схватки и звон оружия. Они первыми врубались в гущу врагов, увлекая за собой бойцов. Эти качества унаследовал и Дмитрий Иванович. Он командовал центральным полком в битве на Воже в 1378 г. и как рядовой воин доблестно рубился на Куликовом поле. Позже, в год свержения монгольского ига (1480 г.), архиепископ Вассиан, призывая Ивана III на новую битву с татарами, вспоминал Дмитрия Донского, который «скочи на подвиг и напред выеха и в лице став против»[270] Мамая. Иван III, осторожный политик и создатель могучего государства, в отличие от своего храброго предшественника не любил сечи и избегал посещать полки[271]. Век единоборцев-князей остался позади, но их подвиги всякий раз с новой силой воодушевляли потомков.
Обратимся теперь к ходу битвы, которая, по достоверному показанию Летописной повести, продолжалась около 4 ч (от 6 до 10 ч; в переводе на современный счет времени— от 11 ч 35 мин до 15 ч 35 мин) и вызвала горестное восклицание древнерусского книжника: «О горький час! О година крови исполнена»[272].
Бой завязали сторожевые полки, что скорее всего означало разведку боем, обоюдное «прощупывание» сил. «Сам же князь великий наперед в сторожевых полцех ездяше и, мало тамо пребыв, возвратися паки в великий полк»[273]. По-видимому, во время пребывания впереди было распознано намерение татар произвести схватку всеми силами. К этому же приготовились и русские части. Спускаясь с возвышенностей («с шеломяни»), противники начали сходиться. «И удари всяк въин по своему коню, и кликнуша единогласно "С нами бог!", и пакы: "Боже христианский, помози нам!". Погании же… свои богы начаша призывати»[274]. Русские шли не торопясь, ордынцы— «борзо». Неожиданно произошла заминка. Татары «не поступающе сташа… и тако сташа, копиа покладше, стена у стены, кождо их на плещу предних своих имуще, преднии краче, а задний должае»[275]. Перед нами довольно редкий в монгольской тактике случай применения пешего ощетинившегося копьями строя. Насколько известно, ордынцы в походах на Русь не использовали пехоту. Не обратились ли они к этому роду войск, убедившись в его эффективности и популярности в русских землях? Симптоматично, что в 90-е гг. XIV в. пехота была подобающе оценена и широко применена Тимуром.
Внезапная остановка татарской конницы под прикрытием пеших копейщиков в самый, казалось бы, неподходящий момент сближения ратей точно объяснена Никоновской летописью: «Ибо несть места, где им разступитися». Очевидно, поле боя оказалось для ордынцев слишком тесным, и они задержались, чтобы перегруппировать силы, видимо, только тогда обнаружив всю невыгоду предложенного им места сражения.
Во время упомянутой задержки состоялся поединок инока Пересвета и татарского богатыря. Оба храбреца сшиблись на копьях, поразив друг друга. Исход поединка рассматривался обычно как предсказание победы какой-то одной стороны; здесь же обе воюющие стороны оказались перед неизвестностью, как бы в равном положении. Сразу же после поединка (в 7 ч дня) рати пошли на бой всеми силами.
Развернувшуюся затем на Куликовом поле картину боя историки представляют как одновременное столкновение трех расположенных по фронту длиной 5, 5.5 и даже 10 км
