Кули. Усадьба господина Фуада - [25]

— Да, у меня есть одно личное дело.

— В такое время личные дела могут подождать.

Рашиди нечего было ответить. Он понимал, что свидание с Аминой придется отложить.

— Когда нужно прийти туда? — спросил он мрачно.

— Часам к восьми.

На собрании присутствовало немного народу. Члены профсоюза подробно обсуждали конкретные шаги, которые им необходимо предпринять, чтобы заставить администрацию выполнить данные ею обещания. Рашиди думал только о своем несостоявшемся свидании, в мыслях уносясь из душного зала к Амине.

А празднично одетая Амина пришла на свидание ровно в восемь и, прождав Рашиди целый час, с тяжелым сердцем вернулась домой.

Собрание в Миембени закончилось в полночь.

На следующий день, в субботу, Рашиди догнал Салума по дороге домой.

— Куда сегодня собираешься? — спросил Рашиди: он знал, что Салум любит весело проводить субботние вечера.

— В Бегамоджу, — ответил Салум.

На вопрос о том, где сегодня можно повеселиться — будь то в окрестных кварталах или даже за городом, — Салум мог ответить всегда.

— Я бы пошел с тобой, Салум, — начал Рашиди, — но мне очень нужно повидать Амину, а я не знаю, как это сделать.

— Сходи к ней, — не задумываясь, ответил Салум.

— Но я не знаком с ее родителями.

— Тогда подожди до вечера — мы поговорим об этом подробнее. Если хочешь, часов в восемь я зайду за тобой.

Салум зашел за Рашиди в половине девятого. На этот раз он был без велосипеда; от Гулиони до Бегамоджи можно было дойти пешком. Рашиди уже ждал его.

— Ну что, пойдем?

— Пойдем. Сначала немного погуляем, сходим посмотрим танцы в Paxa-Лeo, а часам к одиннадцати пойдем в Бегамоджу.

Когда они гуляли по улицам Нгамбо, Салум вдруг остановился у небольшого, невзрачного на вид здания и попросил Рашиди подождать его у входа. То, что наблюдал Рашиди, стоя снаружи, поразило его. В дом входили нормальные люди, многих из которых он знал, а выходили… Мужчина, который пять минут назад улыбнулся Рашиди и пожелал ему доброго здоровья, сейчас глядел вокруг себя остекленевшим взором и громко ругался. Другие, выходя, шатались из стороны в сторону, третьи орали песни, слова которых невозможно было разобрать.

Наконец в дверях показался Салум.

— Эй, Рашиди, заходи!

— Зачем?

— Заходи, тебе говорят.

Рашиди не стал спорить и, пройдя за Салумом, оказался во внутреннем дворе, покрытом навесом. Здесь сидели люди — человек пять или шесть, — но из-за темноты Рашиди не мог их как следует рассмотреть.

— Садись и жди меня, — сказал Салум и снова на время исчез, а когда возвратился, в руках у него был небольшой бумажный сверток. Он сел на скамейку рядом с Рашиди и подозвал человека, который деловито сновал по двору.

— Принеси-ка нам немного выпить, — сказал Салум.

— Можно заказать бутылку или полбутылки.

— Тогда принеси полбутылки, — решил Салум.

— Два с половиной шиллинга, — человек нетерпеливо протянул руку за деньгами.

Салум отложил сверток, запустил руку в карман и достал три шиллинга. Человек отсчитал Салуму сдачу, ушел и тут же возвратился с бутылкой, наполовину наполненной полупрозрачной жидкостью. Он уже повернулся, чтобы идти, но Салум крикнул ему вслед:

— А стакан?

— Стаканов больше нет. Если хотите, принесу чашку.

— Ладно, неси.

Салум налил в чашку жидкости из бутылки. Потом развернул сверток — в нем оказались кусочки жареного осьминога.

— Пей! — Салум протянул чашку Рашиди.

— Что там? — подозрительно спросил тот.

— А ты попробуй.

— Нет, я не пью.

— Значит, пора начать, — настойчиво уговаривал его Салум.

— Нет, не могу.

Салум пожал плечами и вылил содержимое чашки себе в рот. Лицо его сморщилось, будто он выпил сока алоэ. Он схватил кусочек осьминога и стал его сосредоточенно жевать. А Рашиди с любопытством оглядывался по сторонам. Посетители пивной все больше пьянели, шум вокруг усиливался. Хозяин уже несколько раз обращался к ним с просьбой не кричать, да где там.

Наблюдая за Салумом — как он пьет, как морщит лицо, — Рашиди вдруг спросил его:

— Салум, а ты не опьянел?

— Да ты что, не видишь, что я трезв! — запальчиво отозвался Салум.

Рашиди заметил, что посетители пивной вели себя по-разному: одни пели, другие ругались, третьи, делая вид, что они еще совсем трезвые, старались примирить ссорящихся. Были и такие, кто, напившись, пытался уйти не заплатив и платил только после длительных пререканий с хозяином. Происходящее забавляло Рашиди, который смотрел на все это как на цирковое представление.

Салум протянул чашку Рашиди.

— А теперь выпей ты!

— Я уже сказал тебе, что не пью, — терпеливо начал Рашиди, но Салум уже опьянел и не хотел слушать никаких возражений.

— Значит, сегодня пора начать. Пей, или дружба врозь.

Рашиди поднес чашку к носу, понюхал, и его передернуло.

Салум ушел и вернулся, держа в руках ковш с водой. Он долил в чашку немного воды и снова протянул ее Рашиди.

— Теперь пей!

— Я не могу. Я ни разу в жизни не пробовал.

— Да пей же. Вот выпьем, пойдем разыскивать твою Амину и, я тебе обещаю, найдем, — сказал Салум заплетающимся языком.

Рашиди взял чашку, снова поднес ее к носу, сморщился и с отвращением опустил. Наконец он собрался с духом и опрокинул содержимое чашки себе в рот. Жидкость обожгла его, он закашлялся, потом чихнул, снова закашлялся. Его тошнило, на лбу выступил холодный пот. Салум протянул ему ковш с водой, Рашиди сделал три больших глотка, закусил кусочком осьминога и понемногу пришел в себя.