Левой в голову, правой в корпус, левой, правой — с постоянством метронома и энергией парового котла, двигающего многотонные колеса. Последний хук — от бедра, всем корпусом, плечом, рукой — в голову…
И вот великан Диего Лопес лежит на ринге без движения, его голова — в луже крови.
Время снова отступило на год назад, снова замаячили тусклые фонари над рингом «Барбари», снова на холсте корчилось, пытаясь встать, человекообразное существо. «Десять!» — выкрикнул рефери, и Карнес, не дождавшись, когда поднимут в знак победы его руку, рухнул на ринг, на того самого человека, у которого он только что вырвал, выбил свой триумф.
* * *
Первое, что Карнес услышал, придя в себя, был полный тревоги и ужаса голос Джона Рейнольдса:
— Господи, ну и рана! Она была наскоро зашита, а тот страшный удар Лопеса сорвал все швы! Кирби! Кирби, сынок! Ну почему ты мне ничего не сказал?!
На избитых, окровавленных губах появилось подобие улыбки.
— Ты бы ни за что не разрешил мне драться в таком состоянии, отменил бы матч. Вот почему я был вынужден неподвижно стоять и молотить Лопеса в ответ на его удары. Я закрылся, как мог, дабы обезопасить корпус, поскольку боялся, что из-за слишком резкого движения в сторону рана может раскрыться. Но сейчас все кончено, Джон, я в полном порядке. Да не убивайся ты так! Не забывай, тебе еще нужно дотренировать будущего чемпиона. И помни: меня никто не сможет отправить в нокаут! Никто! Никогда!
