Кукушки Мидвича - [7]
Уважаемый Геннадий Мартович!
Издательство ЦК ВЛКСМ «Молодая Гвардия», в лице Г. Рой, передало мне на официальную рецензию Вашу повесть «Каникулы 1971 года». И официально я Вас хорошенько отругал. Право, жалко и времени, и сил, и «мозговой эквилибристики», потраченных Вами на эту гротескную повесть. В официальной рецензии я изложил причины, по которым Ваша повесть (в том виде, в каком она пребывает ныне) не может быть напечатана. И, уверяю Вас, это не просто мое личное мнение, а знание тех требований, кои предъявляются издательством. Я некогда был редактором в этом издательстве, более десятка лет состою рецензентом, ну и многажды там издавался.
Если бы Вы были бесталанны, то и шут с ним, с временем и силами: графомания — болезнь неизлечимая. Но ведь у Вас есть искра божья, Вы умеете видеть главное, умеете главное показать. (Сужу по рукописи.) И лепить характеры Вы тоже умеете. Так зачем же Вы сами это умение отправляете в корзину? Так и подмывает по-старчески побрюзжать — де, мол, вот молодость — не знает, куда девать силы и дни. А ведь Вы уже издавались, значит, Вам нет необходимости снова и снова делать «пробу пера». Пора писать и писать. Но не для собственной потехи, не в стол и даже не для будущего.
Если вернуться к рукописи, право, из нее может получиться неплохая юмористическая повесть. И переделать рукопись не столь уж трудно. Мне вспоминаются юмористические повести и рассказы Санина (вероятно, Вы читали их). Санин пишет на грани гротеска, но при этом ничего не выдумывает. Он, скорее, очеркист, документалист. У Вас могло получиться ничуть не хуже. Вы же знакомы с Курилами, с их бытом, экзотикой, людьми. Это же благодатнейший материал, почти целина. Вот и поднимите этот материал как юморист или даже как сатирик. Уверяю Вас, в новой повести найдется место и Вашему шефу, и скульптору, и другим персонажам. Но они только тогда встанут во весь рост фигурами сатирическими, когда рядом окажутся люди иного плана.
А разве нельзя юмористически и в то же время достоверно рассказать о быте Курил? Тут, наверное, будет простор и для сатиры. Уверяю Вас, что такая повесть, повесть, несущая познавательные элементы и в то же время веселая, сочная — всегда найдет издателя.
На правах старика хочу дать Вам еще один совет — следите за своим языком, стилем. Телеграфность ныне вышла из моды. Ведь это была только мода и не более. Я уверен — Вы вернетесь к повести. И мы еще увидим ее напечатанной.
Всего, всего доброго.
Ваш В. А. Прокофьев.
Был указан и адрес, на случай, если я захочу написать.
Я не написал. Мне было трудно понять, почему официально повесть отвергнута, ведь в личном письме мой талант не подвергался сомнениям, даже напротив — оценивался высоко. Правда, мир двойных стандартов еще не пугал меня, потому что я был молод и ничуть не страшился ни личной доброжелательности Прокофьевых, ни их официальной враждебности.
4. Братья по разуму
Одна из самых печальных книг, посвященных литературе 70–80-х годов XX века, это, конечно, книга Бориса Стругацкого «Комментарии к пройденному». Атмосфера, в которой мы жили, только издали, из XXI века, кажется сиреневой романтичной дымкой. Там, в реальности, она была густо пропитана серными газами, запахом бездарно пережженного угля и нефти, и много еще чего. Но даже это не главное. Сиреневая романтическая дымка — это воздух, перенасыщенный тяжелым дыханием советских редакторов, рецензентов, мелких и крупных издательских и партийных работников. Прошли сквозь эти нелепые заграждения немногие. Борис Натанович прошел. С остатками измотанного здоровья. Думаю, рано или поздно найдется в России умный издатель, который не просто повторит «Комментарии к пройденному», а выпустит их вкупе с многочисленными письмами друзей и врагов. Тогда картина окончательно прояснится.
Дорогой Гена!
Извините, ради бога, за долгое молчание. Виноват, виноват, виноват!
Из того, что Вы прислали, мне больше всего понравилась повесть «Мир, в котором я дома». Какая жалость, что она уже опубликована! Повесть эта (при всех ее недостатках) из породы «гвоздевых». Именно такой нам не хватает для сборника. Что касается рукописи, то она тоже неплоха, хотя и представляется мне несколько вяловатой и растянутой. Впрочем, составителю сборника она понравилась больше, чем мне. А это важно.
Каковы практические выводы? Рукопись мы оставляем у себя, во всяком случае, до поздней осени. Она вполне может подойти — при условии, что ее не потеснят семинаристы-ленинградцы. И тут дело не в нашем «патриотизме», а в том, что Лендетгиз одним из условий своих поставил: «Мы издательство областное, извольте нам подать ленинградцев в первую очередь». По-своему они, разумеется, правы, но если ленинградцы окажутся не в силах дать что-либо посильнее Вашей «Школы», то мы с Ж. А. Браун уж как-нибудь пробьем сибиряков! И еще должен предупредить заранее, что рукопись придется несколько сокращать — для ее же пользы!
Такие дела. Еще раз простите за задержку с ответом, Ваш Б. Стругацкий.
P. S. Да! Насчет книжки, которую Вы просите. Гена, дорогой, да ведь нечего посылать-то! Последняя книжка вышла у нас года три назад, ни одного экземпляра не осталось. Вот ужо!..
