Кукольный загробный мир - [41]

Музыкант пустыми глазами, лишенными зрачков и внутреннего смысла, глядел в больное синевою небо. Непреодолимые скалы находились сразу за его спиной и, похоже, спали вечным беспробудным сном…

* * *

Ханниол пока еще не мог поверить увиденному: неужели все девять отражений успешно поместились на девяти фигурных зеркалах? Сколько же было попыток? Сто? Сто пятьдесят? Двести? Даже с такой грубой точностью он не мог уверенно сказать. Стоило ему чуть пошевелиться, как подхалимы-отражения услужливо копировали его движение, думая наверное, что угождают тем хозяину. Последнее, десятое из них, находилось на стеклянной двери, выглядело самым мутным, но при этом являлось самым важным. Хан медленно потянул руку, балансируя ей и наблюдая, как десятое простирает свою плоскую руку к нарисованной дверной ручке… Увы, оба честно старались, но никак не дотягивались. Похоже, необходимо еще чуточку сместить последнее зеркало. С замиранием сердца Ханниол совершал всякую перестановку, боясь нарушить целостность всей системы. Но любое зеркало, если что, можно было без труда вернуть на прежнее место. Главное — точно запомнить это место.

Итак, перестановка завершена. Не исключено — 201-ая по счету. Он опять встал в исходную точку и выставил в сторону руку. Отражение, не отставая ни на капля-секунду, повторило это движение, его пальцы уже почти касались заветной ручки. Хан чуточку сместился и совершил движение кистью вниз, как бы нажимая воздух. У десятого отражения дрогнули кончики пальцев, нарисованная ручка слегка провернулась, раздался легкий щелчок и… Па-ра-зи-тель-но! Стеклянная дверь отворилась! Две ее створки услужливо разошлись в разные стороны.

Взгляду открылось прекрасное и величественное сооружение, именуемое механизмом Тензора. Радости не было конца. Улыбаясь, Ханниол не без иронии отметил для себя, что после стольких мучений абсолютно любое сооружение показалось бы ему прекрасным и величественным. На стальном теле механизма, возвышающегося у самых скал, располагалось множество больших и малых шестерней, зубчатыми краями касающихся друг друга. Одна из них, кем-то или чем-то выбитая, валялась прямо на песке. Кое-где торчали голые штифты да гигантские заклепки. По всему периметру находилась аккуратная вереница закрученных гаек. И еще цепи. Да, сложная система путаных цепей, некоторые из которых черными горбатыми змеями уходили прямо под землю.

— Вот это да-а-а… — произнес Хан, лишь потом сообразив, что говорит в это ракушку.

Голос Авилекса зашипел и, если б не понимание о существующих помехах, он показался бы злобным:

— Посмотрел? Оценил? Теперь за дело. Видишь лежащую внизу шестеренку?

— Ну да, она сама, что ли, выскочила?

— Твоя задача поставить ее на место.

— Всего-то?

— Не торопись с выводами, это только кажется легко.

Мудрый звездочет, как всегда, оказался прав. Сама шестерня в диаметре была с локоть и по сути большой тяжести не представляла, но вот карабкаться с ней почти на вершину механизма… Ханниол подумал, раз у него получился интеллектуальный подвиг, почему бы не попробовать себя в физическом? Всяческих уступов на механизме имелось в изобилии: прикрученные кронштейны, торчащие штифты, горизонтально висящие цепи да хотя бы те же шестерни, оскалившиеся на мир своими заостренными зубьями.

И Хан осторожно принялся совершать восхождение, одной рукой держа ценную деталь, другой хватаясь за все возможное.

— Авилекс, я на месте! Поздравь меня!

— Поздравляю. Теперь просто вставь…

— Подожди, подожди. Тут у шестеренки с одной стороны синий ободок, с другой зеленый. Которой вставлять? Она и так, и так подходит.

Пришла невнятная по своей природе пауза, в течение которой ракушка чуть не выскользнула из уставших пальцев. Вот была б дополнительная миссия ко всем злоключениям!

— Кажется, синей стороной… или зеленой?.. нет, все-таки синей.

— Точно?

— Наверное… Нет, точно.

* * *

Сидя на уютном камне, Раюл дремал, погрузив голову в сплетение собственных пальцев. Иногда он даже видел короткие сны — вздорные и ничего для него не значащие. Розовое небо прогнулось над его головой уходящим в бесконечность полотном. Поначалу он даже не почувствовал вибрацию в кармане рубашки.

— Настал твой звездный час, — Авилекс говорил с несвойственным ему торжеством, даже тексты древних свитков он читал более будничным тоном. — Запомни: двигаться необходимо против часовой стрелки, это важно!

— Думаешь, сложно понять, что идти надо туда, куда смотрит конец Пружины? У меня бывает много глупых шуток, но это не оттого, что я сам глупый.

— Ага, — после симметричного звука «ага» у ракушки начался очередной приступ кашля, сопровождаемый реликтовыми шумами. — Умный значит, да?

— Я бы сказал так: умеренно-сообразительный. И давай уже закончим с этим побыстрей. Вот еще: хочу, чтобы к моему возвращению на поляну там в мою честь воздвигли мраморный памятник.

Ракушка озадаченно то ли крякнула, то ли квакнула. А далее голос звездочета:

— Конкретно этого обещать не могу, но я с радостью дарю тебе мечту о памятнике. Наслаждайся ей! — последние слова прозвучали с подчеркнутым пафосом.

Раюл схватился двумя руками за рычаг заводного механизма и поволок его по кольцевому монорельсу, к которому тот был прикреплен парой железных колесиков. Гигантская спираль Пружины последовала за рычагом, начиная медленно закручиваться. Сделав оборот на триста шестьдесят градусов, он вновь связался с Авилексом: