Кукольник - [19]

Сквозь горное ущелье и полярную ночь, где замерзают птицы на лету, им предстояло проехать немалый путь до тулуркских топей.

***

- Не будь дураком! Или ты возомнил себя Сефлаксом, что стреляет с двух рук и мочится на три метра? - послышался старческий хрип главы гильдии.

Зрачок говорившего заплыл белым, но детали любого дела до сих пор видит просто прекрасно.

- Так вы даете разрешение? - ускользнул Го в другую плоскость.

Худощавая рука подперла полысевшую голову. Уголок иссохших губ поднялся вверх. Трудно было понять улыбка это, или нечто другое.

- Еще день назад ни за что бы не дал. Убивать ректора... какие глупости, - устало произнес глава гильдии. - Но до нас дошла некоторая информация, которая вообще делает дальнейшие действия мало осмысленными... Убивай кого хочешь. Потом уходи из города. Уходи на восток. И чем скорее, тем лучше... Мы все уходим.

Скрипнула чердачная цепь, печально соглашаясь со странной речью старика. Поднявшись со стула, он ушел к тайней двери, давая понять, что разговор закончен.

Го вспомнил о той беседе, правя ружейный прицел. Что-то с ним было не то, как и с главой гильдии.

А дичь же показалась в полдень. На самом горизонте. Очень далеко...

От конца орудия Го до уязвимого места аэрокоппера было свыше девяти сотен шагов. Целая улица Гибурга меж свинцовым патроном, засевшим в засаде патронника, и маленьким подшипником на самом носу Дракона. Просто точка на горизонте. Словно миниатюрная капля чернил, оставленная на синем грунте огромного полотна Творца.

Цель на грани видимого. И пытаться не стоит... Направление ветра и давление аэры, собственное дыхание и дрожь рук, охватывающих ствол, качество пороха и даже рой ненужных мыслей в голове - десяток нюансов, что мешают совершить невозможное.

Он ждал лучшей дистанции. Ждать ему привычнее, чем иным дышать.

Чертова дичь не хотела подлетать ближе. И поздно было менять прицельную точку. Выстрелить? Один выстрел говоришь, да, Эльф?

Го чувствовал каждую неровность крыши под собой - всякий мелкий камешек, трещинки меж балками. В ногу болезненно уперлась еле заметная шляпка гвоздика. До носа дошли запахи дыма печных труб и варившейся внизу ртути, и более того - запах угля на первом этаже, аромат парфюма проходящих по улице леди. Уши слышали дробный топот ног, слышали звук мелкого ветра, шелест одежд и раздвигаемых шторок, слышали шорох крыс далеко внизу на улице и под ней.

Го помотал головой.

- Я Го! Я умею есть камни! - зарычал сам себе ассасин, чувствуя, что дичь так и не подойдет ближе.

- Я Го! - бурчал стрелок, не замечая, что говорит, плавно наводя прицел и пытаясь рассчитать момент.

Балансир завис в точке прицела. Это означало время стрелять. Го перестал дышать на выдохе. Мышцы взбугрились, и даже сердце остановилось, перестав мешать хозяину. И все ушло так же, как и пришло. Уши перестали слышать. Нос не чуял больше запахов, а тело как будто обратилось в каменную статую.

Иные люди живут без цели и великих замыслов, точно летящая пуля от края затвора и до первого препятствия. Но он не таков. Го сам чувствует, что он ружье, запускающее действие, а не объект, разрушаемый под его влиянием. Есть у него один заказ... Свой собственный. Оставленный по наследству от далекого предка. Столь далекого, что причины и обстоятельства заказа давно не известны. Остался лишь кусок странного пергамента и имя. Имя, что заставляет вздрагивать в страхе большую часть живущих. "Убить кое-кого, хм...".

Бывало, отец говорил ему:

- Ты герой, Го. Помни об этом. Ты часть легенды.

Так просто и непринужденно произносил он, как другим детям сообщают о сущем пустяке, вроде того факта, что ветер крутит мельницу, или дождь льется из темных туч. И после этого обычно подсекал ноги маленького Го со словами: "Помни и будь готов". Потом бил в живот или искал другое слабое место в защите. Не от садизма и жестокости. Ради подготовки. Легко ли быть героем?

Расслабленный стрелок наконец выдохнул. Курок спущен. Снаряд свинца под действием пороха разрубал воздух, запуская цепь непредсказуемых событий...

***

Миледи Реле не могла уснуть в ту ночь.

Соскочив с кровати прямо в ночной сорочке, она бродила меж высоченных книжных шкафов, босоного шлепая по отполированному полу. Изучение трудов древних всегда увлекало ее больше всего остального. Люди появились в этом мире неожиданно. Из ниоткуда.

Те первые люди были слабы и еле выживали на опасном континенте. Но они вместе с тем были удивительны. Ведь именно древние написали все эти книги. Необъятные залежи мысли, что практически не поддаются расшифровке. Теоретические выкладки, снабженные сложнейшими уравнениями.

Миледи Реле водила пальчиком по ровным рукописным строчкам, и то ее лицо озарялось светом понимания, то в следующую секунду хмурилось, а руки бессильно опускались. Яростно поглощая кофейные зерна - наследие тех же древних, Миледи изучала фолиант за фолиантом, но, глядя в неописуемо сложную мысль первооснователей, она раз за разом злобно откидывала в сторону книги... а потом опять поднимала их.

'О, искра гения! О, бесконечность знания! Прими меня или вытолкни наружу!' - ее упрямство в постижении мудрости не знало границ.