Куколка - [5]
Английские часы, помещенные в одном из углов кабинета, звонко пробили двенадцать. Виктор вошел с докладом, что автомобиль подан. Когда граф снова остался один, он написал следующее письмо, забавляясь преувеличенной вежливостью:
«Мадемуазель!
Умоляю Вас принять выражения моего горестного сочувствия постигшему Вас горю, которое лишило меня сотрудника, оцененного мною по достоинству. Если бы я был предупрежден вчера вечером, то, конечно, устроился бы так, чтобы присутствовать на печальной церемонии, в чем прошу уверить Вашу матушку, чтобы она извинила меня.
Ваше письмо самым решительным образом показывает мне, насколько мои интересы совпадают с Вашим желанием. Поэтому мне остается только поблагодарить Вас за желание оставить за собой бремя забот, с которым Вы с такой ловкостью справляетесь уже четыре года. Разумеется, я не вижу никакого основания уменьшать вознаграждение за управление, которое меняется только по имени.
Я найду возможность провести несколько дней в Фуршеттери в средине будущей недели. Если Вам будет возможно привести к этому времени счета в порядок, то я воспользуюсь своим пребыванием там, чтобы официально передать в Ваши руки обязанности по управлению.
Благоволите, сударыня, передать госпоже Дерэм и принять лично выражение моего сожаления и уважения.
Герсель»
– Вот и ладно, – бормотал граф, перечитывая письмо. – Если уж быть обворованным, так уж лучше женщиной, приятной на вид. Но мне было бы неприятно, если бы она приняла меня за болвана.
Он отправился позавтракать в клуб и провел остаток послеобеденного времени с двумя молодыми женщинами, которых обещал сводить на выставку английских портретов XVIII столетия. Они позабавили его наивностью своего снобизма.
«Эти лживые мещанки, – думал он, – хуже, чем самые тщеславные из нашего круга. Они дурно играют комедию аристократизма, и их неловкая игра подчеркивает в наших глазах наши собственные странности. Они – наши илоты».
Однако одна из них, мадам Фуше-Дегар, – родом левантинка, муж которой богатый коммерсант был главным образом известен, как коллекционер саксонского фарфора, – обладала и молодостью, и пикантностью, и известной шаловливостью ума, который заставлял ее время от времени издеваться над собственным снобизмом. Кроме того, она показалась графу интересной с полным отсутствием понятий о нравственности, которое выдавал ее разговор. Ни религии, ни философии – ничего: анархия. Случай довольно частый среди иностранцев, отравляемых Парижем. Герсель договорился увидеться с ней послезавтра, но вечером, ложась в постель и отдаваясь своим ежедневным размышлениям, он констатировал в себя с некоторых пор все усиливающееся желание скрыться из Парижа. В разговорах с самим собой он называл этот припадок отвращения: крах женщин. Это разрешалось внезапным путешествием – недели две в Италии, неделя в Голландии или просто – в период охот – несколькими днями чисто деревенской жизни в Фуршеттери, жизнью охотника и землевладельца, который видит только мужиков да оскотинившихся поселян.
Он порылся в своем календаре.
«Сегодня среда… В воскресенье скачки в Отейле. В будущий вторник праздник у Лассерад и я не могу не быть там, так как заставил пригласить эту крошку Фуше-Дегар, которая никого не будет знать там… Через неделю я уж могу лечь спать в Фуршеттери».
И он сладострастно отдался тоске по лесам Солоньи, по лугам, которые весна делает такими душистыми, по прудам, которые дремлют в камышах. Он сделает несколько выстрелов в парке, который был огорожен, убьет хоть кроликов… Он покружится на лошади по лесным дорогам Брюдана, сплошь усыпанными засохшими иглами. Наконец он развлечется в исследовании маленькой души, смущенной и мятежной, которую он угадывал в Генриетте Дерэм, своем новом управляющем.
Глава 3
Через неделю Жан де Герсель, в высоких сапогах, гетрах, солидном охотничьем костюме и фетровой шляпе, разговаривал со своим сторожем Денисом, сидя вместе с ним на берегу пруда в Тейльи. Это было на склоне великолепного мартовского, истинно весеннего дня: граф устроил кроликам такое побоище, что, наконец, устал смотреть, как кувыркаются среди папоротников и еловых шишек их белые спинки, и слушать однообразные возгласы Дениса: «Вот он! Господин граф может сказать, что не промахнулся». Теперь с папироской в зубах он смотрел на словно полинявшую перламутровую гладь пруда, вздувшегося от зимних дождей до того, что прибрежные тростники были затоплены почти до верха. Сосны и дубы средней величины окаймляли пруд темной рамкой. Из-за деревьев противоположного берега показались верхушки двух башен, украшенные цинковыми орнаментами. Граф скрутил папироску. Денис спросил и получил разрешение закурить свою трубку.
Это был худой и вместе с тем коренастый человек с лицом, сожженным солнцем и испещренным настолько глубокими морщинами, что они казались черными рубцами на коже. Длинные седые усы нависали слева и справа на, рот, в котором оставалось уже мало зубов. У него были карие проницательные, собачьи глаза. В разговоре ясно слышался мужицкий выговор. Герсель с удовольствием наслаждался бы в молчании печальным очарованием сумерек, спускавшихся на мрачный лес и неподвижный пруд. Но Денис был болтуном: впрочем он даже счел бы за недостаток уважения не занимать барина разговором.
Один мужчина и две любящие его женщины. Банальная интрига, разрастается в полную драматизма, поучительную историю. Великолепно построенный, с элементами эротики, сюжет превращается в роскошный психологический рассказ-исповедь героинь, сломленных всепоглощающей страстью к любимому человеку.
Как выжить светской девушке в европейской столице и сохранить порядочность, если финансы твоей семьи на исходе, а круг кредиторов все теснее и развязнее? Как пробиться в Париже красивому и статному юноше, если его единственный спонсор однажды внезапно умирает, а любимая девушка-парижанка сама в поисках средств?Любовь не продается! Или, все-таки продается? Этот, далеко не праздный вопрос, задает Марсель Прево в своем, пожалуй, самом популярном романе.
Она – тюрингская принцесса, а я, намного моложе её, и ещё я – француз, а она немка, немка до кончиков мизинцев.«Неужели же я менее свободен, чем думаю сам?» – спросил я сам себя и… не мог ответить себе на этот вопрос.
Они случайно встретились в самом центре Нью-Йорка – четыре абсолютно разные молодые девушки. Начинающий дизайнер обуви Клэр пытается найти общий язык с начальством, которое не ценит ее креативность. У независимой и деловой финансистки Морган с карьерой все хорошо, но вот личная жизнь не складывается. Акушерка Саша грезит о большой любви, а юная Эбби мечтает вырваться из подсобки театра и написать роман. Со временем, сталкиваясь с бытовыми неурядицами и житейскими проблемами, девушки превращаются из обычных соседок по съемной квартире в неразлучных подруг.
Она — милая, обаятельная, но страшно неуверенная в себе женщина, хотя умело скрывает это, играя роль безжалостной разрушительницы чужих судеб. Он — настоящий мужчина, в полном смысле слова. Мужчина, долгие годы ждавший счастливой встречи с той, которая станет для него ПОДЛИННОЙ СТРАСТЬЮ. ЕГО ЖЕНЩИНОЙ. ЕГО ЛЮБИМОЙ… Превратится ли страсть, охватившая этих двоих, в истинную, глубокую любовь?
Сэди работает воспитателем в детском приюте. Помогать обездоленным крохам — ее призвание, ведь она и сама сирота. Вместе со своим женихом красавица мечтает, что однажды у них будет свой дом. Нужно только накопить немного денег, чтобы они с Блэйном могли пожениться. Но когда Блэйн сообщает, что наконец их мечта сбылась и можно готовиться к свадьбе, Сэди приходит в растерянность. Ведь ей предстоит оставить работу в приюте! Может ли она покинуть бедных малышей? Девушка должна сделать выбор между личным счастьем — и чужими детьми…
Вислава, которую все зовут просто Вишня, изо всех сил старается оправдать надежды своего отца. Она учится в университете на перспективном факультете, отмечает все праздники с родителями и никогда их не обманывает. Но в восемнадцать лет так трудно найти собственную дорогу в жизни, особенно когда все вокруг считают современную молодежь поколением монстров.
Юная француженка Валентина выходит замуж за наследника меховой империи не по любви; она ищет утешения в объятиях любовника, не осознавая, насколько дорог ей муж. Она поймет это только после его смерти. Гордая и независимая, Валентина, пережив войну, трагедии, происшедшие с близкими, поймет, что нельзя быть счастливой, не даря счастья родным людям.