Кукла в волнах - [42]

Надо было вставать.

Приходько уже ушел умываться в общий с солдатами умывальник. Зевая, я оделся и, первым делом, пошёл в туалет на улице — дощатое, довольно неустойчивое сооружение в поле. Его легкой дверью, которую обычно забывали закрывать на крючок, с грохотом хлопал ветер. Сегодня очереди в туалет не было, поскольку техники уже ушли на полеты, а солдаты комендатуры встали раньше и успели справить большую и малую нужду. Двери туалета были исписаны обычными для таких сооружений надписями типа: «Миру — мир, солдату — дембель», «Техник стой! Слил ли ты отстой?» и другими.

Не смотря на логичные рассуждения Волчатникова, я очень сомневался, что нам удастся поймать «диверсанта». Всё-таки это трудное дело — увидеть в толпе техников, окружающих самолёт, одного единственного человека, который делает неуловимое для других движение рукой и забрасывает шарики в воздухозаборник. Увидеть сложно, если только не использовать бинокль, который выдают нам на полёты.

Встав возле умывальника с голым торсом, я уже предчувствовал обжигающее касание холодной воды, когда забежал дневальный и сообщил, что меня вызывает к телефону замполит батальона Крутов. Это входило у него в привычку — звонить по утрам.

— Привет, Виктор Михайлович, — услышал я его бодрый голос, — как у вас дела?

— Да вроде ничего, нормально! — ответил я без энтузиазма.

— Мне кажется, что ты там засиделся, — продолжил Крутов, — лагерь скоро будут сворачивать, давай-ка, собирайся домой.

— Разрешите мне здесь побыть ещё пару дней.

— А что такое?

— В общем-то, ничего серьезного. Так, кое-что уладить.

— Ну, если ничего, тогда один день тебе даю. Кстати, знаешь новость про твоего приятеля Тернового?

— Нет, откуда?

— Пришел приказ — его переводят служить в гарнизон Могочу Читинской области, — замполит помолчал, — видимо, особисты постарались.

— Но ведь ничего не доказано, они ничего не смогли найти! — возмутился я.

— Надо было назначить крайнего, хотя бы даже в виде зампотеха.

— Он ещё не знает? — спросил я.

— Можешь ему сказать. Пусть тоже собирается и едет сюда для получения документов.

«Все получилось так, как я и думал, — решил я, — жертва Наташи ни к чему не привела, Сергея всё равно наказали. Но какая сволочь Кравченко! Ведь он знал заранее о решении по Терновому и все равно воспользовался Наташкой».

— Слушай-ка, — не закончил ещё разговор Крутов, — тут у нас слухи ходят, что ты жениться собрался.

— На ком? Вроде никому из женского пола не давал обещаний.

— Болтают, на какой-то официантке из летной столовой. Я, правда, в это не поверил, говорю им: «Что-что, а Лихачев парень с головой. Зачем ему официантки? Еще скажете, что собрался жениться на «Пепси-коле». Но сам понимаешь, дыма без огня не бывает. Или у тебя что-то серьезное?

— Да так… — замялся я, — ничего особенного.

Я соврал Крутову, не собираясь посвящать его в свои отношения с Илоной. Но как об этом узнали в Азовске? Совершенно непонятно!

— А от кого пошли все эти сплетни обо мне? — поинтересовался я у замполита батальона.

— Официантки болтают между собой. Ты же знаешь, для них выйти замуж за офицера — это как для золушки получить шанс. Любой из таких счастливиц страшно завидуют. Но, между нами, я надеюсь, ты знаешь, что почти все они бляди? Одна половина спит с летчиками и техниками, другая — с солдатами. Мужику-то ведь что главное? Урвать своё! Зачем ему связываться с потаскушками, которых поимел весь гарнизон? Вот они и переходят из рук в руки. Как переходящее знамя, — Крутов хмыкнул, ему понравилось это сравнение, — ладно, заболтался я. Смотри, держи ухо востро! А Терновому передай — пусть собирается.

Разговор прервался, я положил трубку на телефонный аппарат. Признаться, разговоры о женитьбе были мне совсем не нужны. Илона нравилась но… Здесь много всяких «но». Любовь с моей стороны к ней так и не возникла. Привязанность, симпатия, это да, но не любовь. Да и о женитьбе, честно говоря, пока не думалось.

Судьба сама должна была всё сделать за меня — так безапелляционно решил я. Не буду её подталкивать, несмотря на пример с Наполеоном, о котором мне говорил Сергей Николаевич.

О нашем замысле с Волчатниковым я доложил майору Шахно. Он только усмехнулся, произнеся: «Ну-ну!», тоном человека глубоко сомневающегося в удачном исходе чьей-то затеи. А в отношении Тернового он посочувствовал: «Жалко парня, но ничего не попишешь. Возмущение в армии выражается, сам знаешь как — шевелением пальцев на ногах».

Терновой, которого я нашел в автопарке, выслушал новость о своём переводе довольно равнодушно, по крайней мере, внешне, он только сплюнул под ноги. А когда я спросил его о Наташе, то криво ухмыльнулся, ответил расхожей пошловатой шуткой: «Между нами всё порвано — сказала одна нога другой».

Вскоре я увидел и Наталью, которая пришла в автопарк с заплаканными припухшими глазами — новости у нас распространяются быстро. Она не стала подходить к Сергею, лишь при взгляде на него её лицо накрыла тень, она нахмурилась и ушла в свою комнату в домике автопарка.

Предупредив Гуторина, что возьму одну из КПМок и буду находиться возле пункта управления инженерно-авиационным обеспечением, я выехал на полёты. Машина, на которой я подъехал к дежурному инженеру, обычно всегда выделялась для обеспечения летных смен и потому не могла вызвать подозрений. Водителю я разрешил выйти из кабины. Он улегся возле левого колеса на пожелтевшей траве, положив под голову пилотку.