Кукла в волнах - [32]
— Не веришь? Видишь камеру хранения, — он показал рукой в сторону серых металлических коробок, выставленных у задней стенки вокзала в несколько рядов, — пойдем со мной, покажу!
— Что мне, делать больше нечего?
— Пойдем, пойдем! — не оглядываясь на меня, он пошёл к камерам и я, от нечего делать тоже решил прогуляться.
У одной из серых металлических коробок парень остановился и набрал код, быстро повернув три черные рукоятки на двери камеры. С сухим щелчком крышка открылась.
Заглянув через плечо Игоря, я ожидал увидеть дорожную сумку или, по крайней мере, ставший популярным в последние годы «дипломат», однако отсек камеры хранения был пуст. На дне небрежно валялись военные брюки, рубашка с галстуком. В глубине была видна фуражка, лежавшая околышем кверху. Между этими вещами разбросана мелочь вроде носового платка, расчески, зубной щетки без пасты, нескольких монет. Колоритный натюрморт довершали грязные форменные носки, торчавшие из фуражки. Видимо это они издавали ту вонь, которую я сразу почувствовал, когда неизвестный мне парень открыл дверь камеры хранения.
Не глядя по сторонам и совсем не стесняясь, Игорь начал стаскивать с себя одежду, пока не разделся до трусов. Потом, так же молча, он принялся извлекать предметы военной формы один за другим и, не торопясь, одеваться. Мне показалось, что он это делает нарочито медленно, чтобы проходившие мимо люди, особенно женщины, обратили внимание на его стройное, мускулистое и загорелое тело.
Постепенно, по мере одевания, он превратился в такого же авиационного старлея как и я. Поднеся руку к козырьку, Игорь шутливо представился:
— Начальник солдатского клуба старший лейтенант Игорь Карпович, гарнизон Аджикабул.
От него так пахнуло перегаром, словно он до этого пил весь день.
— И что здесь делает начальник клуба из Аджикабула? — удивился я, — на сборы что ли приехал?
— А зачем же еще? Всё пропили здесь с друганами, да с девками. У нас же там Азербайджан с этим делом не разбежишься.
— Слышал о вас, — ответил я ему, улыбаясь, — наш комбат ездил в ваш гарнизон на совещание и рассказывал потом, что вокруг одни камни и горы, деревьев нет. Короче, лунный пейзаж.
— Да, это про нас, — согласился Игорь. Он снял фуражку и принялся приглаживать ладонью черные, стоящие торчком волосы, — тебя, кстати, как зовут?
— Виктор.
— Витёк, значит. А я, как уже говорил, Игорёк. Ну и откуда ты?
— Из Азовска, замполит аэродромной роты. Сейчас еду в Нижнюю Калитву на лагерный аэродром из Новолиманска.
— Слушай старина, это дело надо обмыть. Что мы не из авиации что ли? У тебя деньги есть?
— Почти нет, мы тоже гуляли с мужиками в училище. Ты же вроде говорил, что у тебя есть?
— Вот черт! — Игорь плюнул себе под ноги, — это я так говорил, чтобы ты составил компанию. И потом, вдруг у тебя оказались бы монеты. Ладно, пойдем со мной.
Мы вышли на перрон, освещенный холодным светом вокзальных фонарей. На платформах почти не было народа, только несколько рабочих убирали мусор, да вдали поехал меленький трактор с прицепными тележками для почтово-богажного груза.
Неторопливо, как бы прогуливаясь, мы пошли с Игорем вдоль здания вокзала, мимо освещенных окон немногочисленных магазинов и кафе, работающих круглосуточно. У одного из таких магазинов мы остановились.
Сквозь запыленное стекло виделось пустое помещение, на витринах стояли рыбные консервы, трехлитровые банки с различным соком, большей части томатным. На одной из полок разместились бутылки с водкой и дешевым вином, кажется, портвейном. У весов маячила толстая тётка — продавщица, которой на вид я дал бы лет за пятьдесят.
Игорёк подмигнул мне хитрым глазом:
— Сейчас, Витя, добудем водки.
— У тебя же денег нет. У меня осталось рублей тридцать, на, возьми!
— Оставь пока как НЗ[13]. Мы используем старый дедовский способ добывания денег. Готов поспорить, что эта тётка давно не знала мужской ласки. За бутылку водки я ей отдамся.
Я удивился:
— Ты что, хочешь с ней?
— Если сам хочешь, то так и быть, уступлю. Ради друга готов пожертвовать всем.
— Нет уж, — передернулся я, — еще с такими тетками не хватало спать! Знаешь, у меня даже после бутылки водки никакого желания не возникнет, не то, что с трезвых глаз.
— Тогда жди здесь.
Игорь вошел внутрь магазина и наклонился к толстой продавщице, что-то говоря ей и при этом посмеиваясь. Я ни минуты не сомневался в провале его затеи. С какой стати эта тетка стала бы вступать в интимную связь с незнакомым парнем? Может он больной? Может, переоделся в военную форму и решил обчистить её магазин? Да мало ли что…
Однако всё-таки в своих рассуждениях я чего-то не учел. Продавщица дернула толстым плечом, кивнула головой в сторону подсобки и пошла по узкому коридору. Игорь нырнул за прилавок следом за ней, и они оба скрылись за дверями.
Я остался на улице один.
Признаться, продавщица удивила меня. «Неужели желание удовольствия настолько сильно, что из-за него можно обо всем забыть, всё подчинить ему? Спариваться просто, как животные, без отношений, без чувств? — задавал я себе вопросы — а как же на кинобазе? Разве у тебя были какие-то отношения с заведующей, с этой Марьей Сергеевной? Конечно, нет! Увидели друг друга, воспылали страстью и всё. Но там хоть была страсть, а здесь? Просто животный секс — не для удовольствия, а сделки ради».
Первая книга дилогии о сотрудниках ФСБ. Повесть рассказывает о самоотверженной работе чекистов, умело раскрывающих сложное и запутанное дело. Читатель узнает, как необходимо быть бдительным и внимательным и как любой на первый взгляд факт дает возможность сотрудникам органов госбезопасности разоблачить важных государственных преступников. Дело, которому они служат, требует не только мужества, находчивости, неколебимой твердости, но и душевной чуткости, любви к человеку, высокой нравственной чистоты.
Ты обыкновенная офисная мышка, на первый взгляд серая, не выдающаяся ни умом, ни внешностью.Сколько таких, как ты, сидит по фирмам, конторам и учреждениям, выполняет однообразную, чаще всего неинтересную работу? Сколько ждет, когда что-то или кто-то повлияет на их судьбу, изменит жизнь? Но годы летят, и ничто не меняется — они продолжают ходить на работу, жить, отдаваясь мелким радостям, воспринимая неудачи как нечто, само собой, разумеющееся. И только иногда, если присмотреться внимательней, в глазах этих офисных мышек можно разглядеть еще не потухший огонек надежды.И однажды Другая жизнь постучит в твою дверь.
Пространство нашего обитания в гигантских мегаполисах и этот, уже неотделимый от нашего существования, всегда демократичный город под названием «Метро»… Сотни километров подземной жизни, постоянно обновляющейся, бурлящей потоками или текущей небольшими ручейками. Люди опускаются и едут в метро, чтобы соединиться с другими людьми на поверхности, попасть в другую, каждый в свою, реку страстей, желаний или серой действительности. Главный герой Максим живет обычной и уникальной жизнью одновременно. Его мысли, встречи, решения становятся его судьбой.
Герои книги Николая Димчевского — наши современники, люди старшего и среднего поколения, характеры сильные, самобытные, их жизнь пронизана глубоким драматизмом. Главный герой повести «Дед» — пожилой сельский фельдшер. Это поистине мастер на все руки — он и плотник, и столяр, и пасечник, и человек сложной и трагической судьбы, прекрасный специалист в своем лекарском деле. Повесть «Только не забудь» — о войне, о последних ее двух годах. Тяжелая тыловая жизнь показана глазами юноши-школьника, так и не сумевшего вырваться на фронт, куда он, как и многие его сверстники, стремился.
Повесть «Винтики эпохи» дала название всей многожанровой книге. Автор вместил в нее правду нескольких поколений (детей войны и их отцов), что росли, мужали, верили, любили, растили детей, трудились для блага семьи и страны, не предполагая, что в какой-то момент их великая и самая большая страна может исчезнуть с карты Земли.
«Антология самиздата» открывает перед читателями ту часть нашего прошлого, которая никогда не была достоянием официальной истории. Тем не менее, в среде неофициальной культуры, порождением которой был Самиздат, выкристаллизовались идеи, оказавшие колоссальное влияние на ход истории, прежде всего, советской и постсоветской. Молодому поколению почти не известно происхождение современных идеологий и современной политической системы России. «Антология самиздата» позволяет в значительной мере заполнить этот пробел. В «Антологии» собраны наиболее представительные произведения, ходившие в Самиздате в 50 — 80-е годы, повлиявшие на умонастроения советской интеллигенции.
"... У меня есть собака, а значит у меня есть кусочек души. И когда мне бывает грустно, а знаешь ли ты, что значит собака, когда тебе грустно? Так вот, когда мне бывает грустно я говорю ей :' Собака, а хочешь я буду твоей собакой?" ..." Много-много лет назад я где-то прочла этот перевод чьего то стихотворения и запомнила его на всю жизнь. Так вышло, что это стало девизом моей жизни...
1995-й, Гавайи. Отправившись с родителями кататься на яхте, семилетний Ноа Флорес падает за борт. Когда поверхность воды вспенивается от акульих плавников, все замирают от ужаса — малыш обречен. Но происходит чудо — одна из акул, осторожно держа Ноа в пасти, доставляет его к борту судна. Эта история становится семейной легендой. Семья Ноа, пострадавшая, как и многие жители островов, от краха сахарно-тростниковой промышленности, сочла странное происшествие знаком благосклонности гавайских богов. А позже, когда у мальчика проявились особые способности, родные окончательно в этом уверились.
Самобытный, ироничный и до слез смешной сборник рассказывает истории из жизни самой обычной героини наших дней. Робкая и смышленая Танюша, юная и наивная Танечка, взрослая, но все еще познающая действительность Татьяна и непосредственная, любопытная Таня попадают в комичные переделки. Они успешно выпутываются из неурядиц и казусов (иногда – с большим трудом), пробуют новое и совсем не боятся быть «ненормальными». Мир – такой непостоянный, и все в нем меняется стремительно, но Таня уверена в одном: быть смешной – не стыдно.