Куда улетают воздушные шарики? - [23]

Не обязательно знать язык, я уверен, что она

справился, машина равнодушна, ей все равно, кто

читает мои мысли. Если не тогда, то сейчас.

сидит за рулем. Она - как любовник-крокодил,

-Почему мысли всегда синие?

издалека похожа на бревно. Быстро надоедает.

-Пиши красной ручкой.

Ты улыбаешься. Знаю, чему. Твою божью ко-

-Слова, написанные красным уже одним своим

ровку как-то раздавил самосвалик. Ты пришла ко

видом говорят, все, что было написано раньше -

мне вся в слезах, вывалила на ковер все мои

одна большая ошибка. Внимание: я исправляю!

детские игрушки из шкафа. Выложила красными и

-Для мыслей не важен цвет, - квадратик

желтыми кубиками дорогу, расставила крошечные

сахара пропитывается черным растительным чаем.

светофорики и спешащих людей-солдатиков, ви-

-Тем более, их не надо исправлять. Ошибки

кингов или ковбоев. Схематично установила ма-

нужны, именно они становятся открытиями. Ошибка

шинки, передвигая руками и жестами, посвисты-

Колумба, например.

вая и поскрипывая, красочно изобразила

Умение признать ошибку? Уж проще ничего не

ситуацию.

уметь. Так просто

Красная машинка с черными пятнышками

сказать: извини! Но это означает признать

сплюснута желтым пежо, из машинки выходит

слабость, проиграть важную клеточку, которую

крошечная кукла с развивающимися косами,

тут же займут фигуры в латах. Но часто лучше

зареванная.

проиграть клеточку, получив взамен целое поле.

Пинает пежо - переворачивается - ежом обо-

Ошибка - это слабость. Признание ошибки -

рачивается. Удовлетворенные ковбои и викинги

слабость, делающая тебя сильным.

заходят в придорожный бар промочить горло. Ты

Ты молчишь и помешиваешь чай хрупкой ло-

улыбаешься, а я ласкаю твои слезы... прибежала

жечкой, я молчу в ответ, слушаю.

90

2 8

- Изогнутая плавная ложечка, словно цветок,

Представляю: бегущие улицы и грохочущие

ломкая, растворяет сахар, растет из стакана

дома. Ты повторяла слово «когда-то» снова и

деревцем, впадает в руку, становится рукой.

снова, и, когда ты повторила его больше раз,

- Помнишь, как ты ошибся? - стучит по

чем можно сосчитать, и произошло «то». Ты

стенкам чашки.

сказала:

- Помнишь? - резвятся пузырьки, лопаются,

- Я всегда мечтала иметь детей, даже в дет-

уходят на дно.

стве. Готовилась к их рождению. Ходила по

- Помню, - отвечает моя рука, перебирающая

магазинам.

твои пальцы, среди них можно заблудиться и

блуждать наобум при свете луны и глаз.

Денег у меня не было, и я просто брала

- Помню, - скользит улыбка, - хотя пред-

приглянувшееся. Позднее, когда я собрала все,

почла бы забыть.

что было нужно моим будущим детям, я решила

Улетела, распустившись пестрым крылом.

где-нибудь взять самих детей. Я не знала, где.

В тот день я случайно лег в постель с

Но мне казалось, что есть какая-то далекая,

другой. Потом я часто задавал себе

неведомая страна, где обитают одни только дети.

вопрос, откуда взялся этот случай. Помню,

Страна, в которую улетают воздушные шарики,

что старался его предусмотреть,

спасаясь от ветра, иголок и когтей мимолетных

выворачивал карманы и сумки, рылся в

птиц. В той стране время стоит, словно умершее,

сплетении волос. Но он прокрался без

а в других - проходят годы. Все меняется, но

оглядки, невиданно или, точнее,

там вчерашние дети по-прежнему остаются детьми,

незаметно. Наверное, нужно было

надувающими воздушные шарики и перебирающими

спрашивать себя еще тогда, но тогда

воспоминания своего бесконечного детства. Я

задавала вопросы ты:

была уверена, что такая страна существует. Вот

- Как это произошло?

только я не знала, как туда добраться. Я обошла

- Дело случая.

много улиц и миров, задавая один и тот же

С тех пор папка стала разбухать. Мы раз-

вопрос - как?

линовали ее на две колонки, разграничив твои

случаи от моих. Впрочем, твои я бы назвал

просто случайностями. Например, ту, когда ты

встретила свою старую подругу, которую не

видела бесконечные годы. А она тебя не узнала.

Ты рассказала ей историю своей прерывистой

жизни, вплетая ваши общие воспоминания, она

слушала и безнадежно молчала. Потом замолчала

ты, а она положила на столик столбик денег за

кофе и за чарующий рассказ.

Ты обозналась.

Это была не она, а твой первый литературный

гонорар мы потратили на ванильное мороженое.

Помнишь?

- Помню, - отвечали твои ресницы, глаза

подергивались заволокой мятых или мятных слез.

Я удивлялся, но ты ошибалась снова, снова

пожимая плечами.

- Не знаю. Принять старую бабушку за старую

подругу. Кинуться к ней на шею и рассказывать

о вашей тайной любви к удивительному

мальчику с карими глазами. Дивно.

- Я думаю, меня смутила старость. Она у всех

одинакова. У подруг и старух. Всегда живет

прошлым, - говорили слезы, и мы добавили их в

заварку и пили мятный чай.

Был и второй гонорар. Много крупнее, но о

нем ты не любила вспоминать. Помнишь?

- Не люблю. Не помню.

- Я тоже. Помню. Ты не любила ту историю, и