Куда ты пропала, Бернадетт? - [88]

Мое сердце заколотилось, но не в плохом смысле – типа я умираю. А в хорошем смысле заколотилось – типа привет, помощь нужна? Если нет, будь добра, подвинься, потому что я собираюсь показать жизни, где раки зимуют.

Все это время я думала – боже, какая это замечательная идея – семейная поездка в Антарктиду!

Ты меня знаешь – ну или не знаешь – в любом случае с этого момента каждый час моей жизни был посвящен разработке плана захвата станции на Южном полюсе. Когда я говорю «каждый час», это значит двадцать четыре часа в сутки, потому что солнце тут не садится.

Если бы меня кто-нибудь спросил – журналист «Артфорума», к его чести, мужественно пытался это сделать, но при виде его фамилии в почтовом ящике я всякий раз удаляла письмо, – я бы сказала, что никогда не считала себя великим архитектором. Я скорее решатель творческих задач с хорошим вкусом и страстью к логистическим кошмарам. В общем, мне надо было туда попасть. Хотя бы для того, чтобы взяться рукой за знак Южного полюса и с полным правом заявить, что мир в прямом смысле слова вращается вокруг меня.

Я не спала двое суток подряд, потому что было слишком интересно. Станции Южный полюс, Мак-Мёрдо и Палмер управляются единой военной строительной компанией, которая находится в Денвере. И координатор всех антарктических операций проведет ближайший месяц на станции Палмер. С этим всем меня связывала только Бекки. И я решила: плевать, что она многословно извиняется перед официантом, прося добавки роллов. Куда она, туда и я.

Как-то раз мы с Бекки были в нашей плавучей лаборатории. Я называла цифры и как бы между делом отметила, что мне было бы интересно сопровождать ее на станцию Палмер. Что тут началось! Штатских туда не пускают! Только необходимый персонал! Люди по пять лет ждут! Туда самый высокий конкурс среди ученых! Она ждала гранта несколько лет!

Тем же вечером Бекки попрощалась со мной. Это было неожиданно, потому что к станции Палмер мы и не думали подходить. Но в три часа ночи ее должно было забрать проходящее мимо судно. Оказывается, в Антарктике существует целая теневая транспортная сеть, почти как корпоративные автобусы «Майкрософта». Тут курсируют морские исследовательские суда и доставляют людей и грузы на разные станции. Они часто пересекаются с круизными лайнерами, которые также доставляют грузы для дальних станций.

У меня было жалких шесть часов. Уговорить Бекки взять меня с собой не получалось никакими силами. В отчаянии я лежала в постели, и тут, ровно в три, к нам подошла огромная рыжая посудина – «Лоуренс М. Гулд».

Я спустилась в раздевалку, чтобы из первого ряда наблюдать, как мое будущее ускользает от меня. На плавучем доке стояли рундуки Бекки и пятьдесят ящиков свежих продуктов. Я разглядела апельсины, кабачки и капусту. Сонный филиппинец грузил их в качающийся на волнах пустой «зодиак». Вдруг он сунул мне ящик с ананасами.

И я поняла: я ведь изо дня в день выезжала с Бекки на замеры планктона. Этот парень думает, что я ученый. Я взяла ящик, прыгнула в «зодиак» и осталась в нем, принимая груз. Когда мы набили лодку под завязку, матрос спрыгнул ко мне и завел мотор.

Вот так я и попала на большущий, утилитарный «Лоуренс М. Гулд». Нас встретил такой же сонный и недовольный русский матрос. Филиппинец остался в «зодиаке», а я вскарабкалась в док и принялась разгружать лодку. Русского заботило только одно – зарегистрировать ящики. Когда «зодиак» опустел, я, чтобы удостовериться, что все это происходит на самом деле, помахала филиппинцу рукой. Он вернулся на «Аллегру» один.

И вот я стою обеими ногами на этом «Лоуренсе». И, что самое прекрасное, я не отсканировала карточку на «Аллегре». Официально я не покидала лайнер, и, возможно, меня не хватятся до самой Ушуаи. А к тому времени я пришлю тебе весточку.

Я оглянулась на «Аллегру» и благодарно кивнула ей. В ее чреве я увидела Бекки, которая грузила в «зодиак» оставшиеся ящики. Меня опять охватила иррациональная неприязнь к ней. Я подумала – а зачем мне Бекки? Бекки мне не начальник.

Я пробралась в брюхо корабля по лабиринту вонючих коридоров, пропахших дизельным топливом, прогорклым маслом и табаком. Наткнулась на крошечную гостиную с пастельными диванами и старым телевизором. Я сидела там, пока двигатель ворчал на свою жизнь, сидела, пока отправлялся корабль. Потом я посидела еще немного. А потом заснула.

Разбудили меня пронзительные вопли Бекки. В районе завтрака меня спящую нашли матросы и стали расспрашивать, кто я такая. К счастью, мы были всего в шести часах от станции Палмер. Бекки решила доставить меня к Эллен Айдельсон, менеджеру антарктических операций. Остаток пути я провела в той же гостиной на положении заключенной и объекта всеобщего любопытства. Русские то и дело просовывали ко мне головы и смотрели, как я смотрю «Масло Лоренцо».

Когда мы добрались до Палмера, Бекки за шкирку притащила меня к дорогой начальнице, Эллен Айдельсон. К ее разочарованию, Эллен пришла в восторг, когда я сказала, что готова работать бесплатно и возьмусь за любую работу.

– Но как она вернется домой? – завывала Бекки.

– Посадим ее на «Гулда», – отвечала Эллен.