Куда не залетал орел - [3]

Неужели придется возвращаться ни с чем?.. Нет, не может быть! Вон в белесой дымке уже виднеются темные точки палатки и флагов, разбросанных по льдине для того, чтобы сделать ее заметнее сверху. Моментами эти черные точки затягиваются туманной пеленой. Потом снова появляются.

Наконец ледяное поле со вкрапленными в него крошечными точками палатки, флагов, людей мелькает мимо вихрем проносящегося над ним самолета. Лундборг не может сквозь набегающие волны тумана отчетливо разобрать место посадки. Сделав над льдиной несколько кругов, он совсем было собрался садиться, как вдруг глаза резнуло темное пятно большой проталины, и он снова дал полный газ мотору, свечой вырывая машину вверх. Мотор подозрительно закашлял, но все же вытянул…

* * *

На льдине давно услышали гул самолета и заметили приближавшуюся черную, точку. Временами эта точка совсем исчезала в тумане, затем снова появлялась. Наконец сделались видны три черных короны на крыльях, и хвосте — значит, это швед. Вероятнее всего, это летчик Лундборг, который должен вернуться, отвезя Умберто Нобиле, за механиком Чечиони.

Самолет уже проносится над льдиной, высматривая подходящее место для посадки. Однако, не найдя его, снова уходит вверх.

Это повторяется трижды. Самолет все не садится. Каждый раз он, почти коснувшись лыжами льдины, снова взмывает с оглушительным ревом мотора.

Тем временем механик Натале Чечиони, седой старик огромного роста, не выдержал томительного ожидания. Со стоном выбрался он из палатки и, волоча за собою толстое бревно обвязанной лубками ноги, пополз на-четвереньках по льду к тому месту, где должен сесть самолет. Длинные седые волосы развевались по ветру. Он тихо стонал от боли и нетерпеливой радости.

Вот машина Лундборга уже почти коснулась неровной поверхности льдины, и из груди Чечиони вырвался радостный крик. Но внезапно этот крик перешел в стон смертельно раненого зверя: самолет коснулся лыжами льда, пробежал несколько метров и перевернулся на спину, высоко подняв хвост с ярко нарисованными тремя коронами. Резко оборвались рев мотора и свист растяжек. Затрещали стойки, машина, неуверенно качнувшись, застыла с задранным хвостом.

Чечиони издал протяжный стон и упал без чувств…

* * *

Лундборг решил садиться, несмотря на то, что сквозь туман ему не совсем ясно видна была поверхность льдины и он трижды промазывал мимо обозначенного флагами места посадки. Мотор сильно стрелял и переставал тянуть. В четвертый раз он подошел к самому льду и выключил мотор, выравнивая машину. Когда ее подбросило на лыжах, коснувшихся льда, Лундборг неожиданно увидал, что сел не с того края площадки; для пробега у него оставалось всего несколько метров, дальше шли полынья и высокие нагромождения торосов, со всех сторон ограждавших льдину Вильери.

Мысли вихрем понеслись в голове. Гораздо скорее, чем это можно сказать, словами, в едва заметную долю секунды, ему стало ясно, что единственное спасение заключается в том, чтобы тут же перевернуть аппарат, прежде чем он успел докатиться до края льдины. Инстинктивным движением Лундборг сильно дал от себя рукоятку и крепко ударился головой о передний край кабинки.

Через полминуты он уже висел вниз головой на предохранительном поясе. Перед глазами был снег; Лундборг отстегнул пояс и с трудом выбрался из-под машины. Одного взгляда на самолет было достаточно, чтобы понять, что на этой машине из колоды счастья Олафу не вынуть больше ни одной карты: стойки поломаны, пропеллер разбит в щепки, высоко в воздухе беспомощно качаются помятые лыжи.

И, словно в насмешку, сквозь прорыв в тумане глянул клочок ярко-голубого неба, озаренного ослепительными лучами полярного солнца. Лундборг глубокомысленно произнес:

— Орел не залетает сюда, чтобы не ломать себе крылья. Летать сюда могут, пожалуй, только такие дураки, как я…

От палатки к Лундборгу, проваливаясь в глубокий снег сугробов и темную воду проталин, бежали люди.

* * *

Прошло несколько дней томительной жизни на льдине. Свирепствовавшая над Полярным морем снежная буря лишала всякой надежды, на то, что из Кингсбея прилетят товарищи и снимут Лундборга с проклятой льдины.

День за днем, как только немного утихал ветер и переставал валить снег, Олаф Лундборг начинал нервно расхаживать по южному краю льдины, нетерпеливо вглядываясь в мутный горизонт. Но там не было ничего, кроме ослепительного сияния льдов и набегавшего густыми волнами тумана… Угнетало безделье, а дни стали невыносимо длинными. Расхаживая вдоль края льдины, Лундборг стал все чаще вытаскивать из кармана бутылку с коньяком, одну из многих, привезенных им для группы Вильери, и делать большой глоток из ее горлышка.

Однако мрачное настроение Лундборга скоро изменилось: он даже посоветовал использовать свой самолет для оборудования палатки и пола в ней из крыла фоккера. Только когда крыло было отвинчено, Лундборг на минуту задумался и смахнул невольную слезу…

Прошли неделя и три дня, и солнце, победив туманы, ярко засияло с безоблачного неба. В наушниках радиста пропищало известие о том, что сегодня, 5 июля, шведский пилот Шиборг сделает попытку на маленьком спортивном самолетике совершить посадку на льдине, чтобы снять с нее Лундборга.