Куда идём? - [45]
Исторический наш опыт подсказывает, что если отношение к российским немцам в России не изменится самым кардинальным и срочным образом, как это было после Октябрьской революции, то выталкивание народа в эмиграцию практически предопределено: уговорить народ, после 60 лет несправедливостей, репрессий, дискриминации, после издевательских оскорблений даже бывшим Президентом страны, — уговорить после этого народ и дальше надеяться на что-то вряд ли кому удастся. Да и вряд ли было бы честно по отношению к нему. Сегодня требуются уже не уговоры, не слова, а действия — конкретные, серьезные действия. Со стороны государства.
Да, со стороны государства. Потому что как раньше, так и теперь, проблема российских немцев решается не "снизу" (снизу она может лишь инициироваться — национальным движением или выездом), а только "сверху" — руководством страны.
Даже самые прекрасные идеи, не имея под собой достаточно сил для осуществления, остаются благими пожеланиями. Есть ли у нашей цели движущие силы, способные обеспечить ее достижение?
В этом вопросе мы тоже должны отметить удивительную стабильность нашей проблемы: главные движущие силы остались в ней прежние. Это отчаянное стремление российских немцев сохраниться как народ и это экономические интересы России и ее регионов.
Правда, в последнее время кое-что здесь и прибавилось. Это консолидация движения российских немцев в лице их Федеральной НКА — действенной, активной, с небывалым до этого политическим опытом. Это острая демографическая ситуация в России. Это настоятельная необходимость для российского руководства заняться, наконец, и национальной политикой в стране. Это международные требования к России как члену Евросоюза по обеспечению прав национальных меньшинств. Наконец, это конъюнктурные интересы сегодняшнего социал-демократического руководства Германии: по закону об устранении последствий войны нужно принять всех российских немцев, желающих въехать; но этого новому руководству не хочется; остается помочь создать для них в России условия для сохранения их как национальной общности. К тому же в Германии грядут очередные выборы, и новой коалиции требуются результаты и в этой сфере деятельности.
Силы, как видим, и большие, и долговременного действия, и островостребованные. Но, как и раньше, их нужно сначала запустить. Что мешает это сделать? Иначе: что сегодня мешает решению нашей проблемы?
Начнем как всегда с себя.
Российские немцы как народ распылены, раздроблены территориально, разъединены разными условиями удовлетворения их национальных и социальных запросов. Отсюда различие их интересов: широчайший спектр от удовлетворенности жизнью до категоричного "только выезд!". Российские немцы не имеют до сих пор даже общественного самоуправления, тем более собственных представительных органов, представительства в органах власти. Не имеют они и собственных эффективных средств массовой информации, ни денег на оплату чужих СМИ — чтобы громко поставить свой национальный вопрос перед обществом и государством. И не имеют эффективных форм протеста, кроме выезда (силовые методы в их ситуации неприемлемы: они считают Россию своей родиной; а с родиной, как с родителями, силой не борются, от них в крайнем случае просто уходят). Поэтому их надежды только на политическую волю, на разум руководства страны, на задействование интересов страны.
В России, хотя ситуация потихоньку и стабилизируется, власть по-прежнему занята в основном самосохранением; как всегда у нее миллион "более важных" дел; ее чиновники намного дальше от проблем народа, чем бывшие партийные бонзы в СССР; и, как любая "демократически избранная" власть, она тоже не может позволить себе заниматься стратегическими проблемами государства, когда над ней постоянно висит дамоклов меч очередных выборов. Вдобавок она со страхом смотрит на любое проявление национального вопроса, глядя на него только через призму чеченской проблемы.
Для Германии же проблема российских немцев дискредитирована равнодушием к ней России, безрезультатностью десятилетней помощи, все растущим недовольством этой помощью самих российских немцев, и внутренними проблемами страны от переезда в нее двух с половиной миллионов человек. При социал-демократическом равнодушии к национальным проблемам вообще этого вполне достаточно для "новой доктрины" — постепенного сворачивания экономической и политической поддержки нашей проблемы.
Что одержит верх: действующие и потенциальные движущие силы или силы торможения — покажет время. Очень скоро.
Что же мы в этой сложной для себя ситуации еще считаем необходимым? Какие задачи ставим перед собой? Чего хотим от России и Германии?
Прежде всего мы должны иметь ясность относительно собственных целей и задач. Если мы хотим сохранить себя как народ (что возможно, как мы помним, только в России), то мы в первую очередь не имеем права отказываться от своей главной цели — восстановления территориальной государственности. Ибо отказаться от нее — это отказаться от будущего. Речь может в крайнем случае идти об этапах продвижения к этой цели — в виде развития института национально-культурной автономии, введения национального самоуправления, создания системы национально-территориальных образований низшего уровня — но никак не об отказе от самой цели.
«– Почему вы молчите? – кричу я, держась из последних сил над колодцем. – Почему вы ничего не делаете? Ведь наш двор тонет!» Повесть о трагической судьбе депортированных в начале войны немцев Поволжья.
1989-й год для нас, советских немцев, юбилейный: исполняется 225 лет со дня рождения нашего народа. В 1764 году первые немецкие колонисты прибыли, по приглашению царского правительства, из Германии на Волгу, и день их прибытия в пустую заволжскую степь стал днем рождения нового народа на Земле, народа, который сто пятьдесят три года назывался "российскими немцами" и теперь уже семьдесят два года носит название "советские немцы". В голой степи нашим предкам надо было как-то выжить в предстоящую зиму.
Годы Первой мировой войны стали временем глобальных перемен: изменились не только политический и социальный уклад многих стран, но и общественное сознание, восприятие исторического времени, характерные для XIX века. Война в значительной мере стала кульминацией кризиса, вызванного столкновением традиционной культуры и нарождающейся культуры модерна. В своей фундаментальной монографии историк В. Аксенов показывает, как этот кризис проявился на уровне массовых настроений в России. Автор анализирует патриотические идеи, массовые акции, визуальные образы, религиозную и политическую символику, крестьянский дискурс, письменную городскую культуру, фобии, слухи и связанные с ними эмоции.
В монографии осуществлен анализ роли и значения современной медиасреды в воспроизводстве и трансляции мифов о прошлом. Впервые комплексно исследованы основополагающие практики конструирования социальных мифов в современных масс-медиа и исследованы особенности и механизмы их воздействия на общественное сознание, масштаб их вляиния на коммеморативное пространство. Проведен контент-анализ содержания нарративов медиасреды на предмет функционирования в ней мифов различного смыслового наполнения. Выявлены философские основания конструктивного потенциала мифов о прошлом и оценены возможности их использования в политической сфере.
Водка — один из неофициальных символов России, напиток, без которого нас невозможно представить и еще сложнее понять. А еще это многомиллиардный и невероятно рентабельный бизнес. Где деньги — там кровь, власть, головокружительные взлеты и падения и, конечно же, тишина. Эта книга нарушает молчание вокруг сверхприбыльных активов и знакомых каждому торговых марок. Журналист Денис Пузырев проследил социальную, экономическую и политическую историю водки после распада СССР. Почему самая известная в мире водка — «Столичная» — уже не русская? Что стало с Владимиром Довганем? Как связаны Владислав Сурков, первый Майдан и «Путинка»? Удалось ли перекрыть поставки контрафактной водки при Путине? Как его ближайший друг подмял под себя рынок? Сколько людей полегло в битвах за спиртзаводы? «Новейшая история России в 14 бутылках водки» открывает глаза на события последних тридцати лет с неожиданной и будоражащей перспективы.
Книга о том, как всё — от живого существа до государства — приспосабливается к действительности и как эту действительность меняет. Автор показывает это на собственном примере, рассказывая об ощущениях россиянина в Болгарии. Книга получила премию на конкурсе Международного союза писателей имени Святых Кирилла и Мефодия «Славянское слово — 2017». Автор награжден медалью имени патриарха болгарской литературы Ивана Вазова.
Что же такое жизнь? Кто же такой «Дед с сигарой»? Сколько же граней имеет то или иное? Зачем нужен человек, и какие же ошибки ему нужно совершить, чтобы познать всё наземное? Сколько человеку нужно думать и задумываться, чтобы превратиться в стихию и материю? И самое главное: Зачем всё это нужно?
Память о преступлениях, в которых виноваты не внешние силы, а твое собственное государство, вовсе не случайно принято именовать «трудным прошлым». Признавать собственную ответственность, не перекладывая ее на внешних или внутренних врагов, время и обстоятельства, — невероятно трудно и психологически, и политически, и юридически. Только на первый взгляд кажется, что примеров такого добровольного переосмысления много, а Россия — единственная в своем роде страна, которая никак не может справиться со своим прошлым.