Куда бы ты не шел - ты уже там - [16]

Если учесть, что в процессе медитации становишься все сильнее, то вполне можно столкнуться с подобной дилеммой. Уверовав в себя, начинаешь играть роль изначально неуязвимого, истинно божественного звена, у которого все под контролем и который в премудрости своей не попадется на удочку реактивных эмоций. Мудрствуя таким образом, можно остановить собственное развитие и даже не понять этого. Мы все живем эмоциями. И все пытаемся отгородиться от них себе же на погибель.

Поэтому, заметив, что в результате занятий медитацией ты начал производить впечатление непобедимого, сильного, начитанного или премудрого, решив, что, видно, чего-то добился; заметив, как начал распространяться о воспитующей роли медитации, подумай, что, видно, пора тебе осознать эту внутреннюю установку и спросить самого себя: “А не пытаюсь ли я бежать от собственной уязвимости, тоски или от страха, что ношу в себе?” По-настоящему сильный не станет демонстрировать свою силу себе и другим. Лучше полностью сменить политику и направить внимание туда, куда более всего опасаешься заглянуть. Расчувствуйся, расплачься в конце концов, не рассуждай ни о чем, не старайся показаться окружающим неуязвимым или бесчувственным, а просто притронься к своим чувствам и раскрой их. В том, что кажется слабостью, в действительности кроется сила. А то, что кажется силой, часто бывает слабостью, попыткой скрыть страх. И это — игра, показуха, какой бы убедительной она ни казалась окружающим и тебе самому.

Попробуй: Определить моменты, когда особенно остро ощущаешь препятствия. Попробуй смягчиться, когда испытываешь стремление быть сильным, стать щедрым, если пытаешься утаить. Некри­тичность по отношению к такому толчку равносильна эмоциональной закрытости. Если обнаружится печаль или горе, не пытайся прогнать их. Дай себе волю почувствовать, что бы ни чувствовалось. Подметь, когда попытаешься привычно определять, слезы или чувство уязвимости. Просто чувствуй то, что чувствуешь, следи за непрерывностью осознания; качайся вверх и вниз на волнах “добра” и “зла”, “силы” и “слабости”, — пока не увидишь, что всего этого недостаточно, чтобы полностью описать твои ощущения. Пребывай с самими ощущениями. Поверь в величайшую из твоих способностей: находиться “здесь”, бодрствуя.

Умышленная простота

Я периодически ощущаю поползновение втиснуть еще и еще что-то в рамки настоящего момента. Вот еще тут позвоню и еще вон туда забегу, хоть иду, может, совсем в другую сторону.

Я научился вычленять эти поползновения и не доверять им. Противоборствовать им — труд тяжелый. Из-за них я сижу за завтраком, тупо уставившись на коробку из-под хлопьев, и в сотый раз перечитываю калорийный состав ее содержимого или очередную бесплатную услугу компании. А тупости этой плевать, что ее питает. Питает — и ладно. Газета — вожжа еще лучшая. Или каталог — да все, что окажется под рукой. Подобный хлам, заполняя мое время, вступает в сговор с моим рассудком, и они держат меня в состоянии бессознательности, будто усыпляя холодным туманом. Этого достаточно, чтобы напихать даже лишнего в желудок и при этом фактически не почувствовать, что ел. В такие моменты я закрыт для других: не вижу игры солнечных лучей на столе, не чувствую энергетических потоков момента, включая общие беседы и споры, которые члены семейства ведут перед тем, как на целый день разбежаться в разные стороны.

В борьбе с этими импульсами мне нравится умышленно все упрощать и ощущать поддержку откуда-то из самых глубин. Она заключается в том, чтобы преднамеренно выполнять только одно действие в данный момент, и в убежденности, что это действие и есть цель моего пребывания здесь. Подворачивается масса возможностей потренироваться: например, на прогулке или когда я занимаюсь с собакой — и тогда уж только с ней. Умышленная простота означает, что в течение дня лучше нанести меньше визитов, меньше увидеть, меньше сделать, меньше получить, — хотя можно было бы куда больше! Но это свяжет тебя по рукам и ногам. Для меня — отца малых детей, кормильца, супруга, старшего сына своих родителей, человека, небезразличного к своей службе, — не представляется возможным удалиться на Уолденский или какой там еще пруд и годами просиживать под деревом, слушая, как растет трава и как времена года сменяют друг друга, какие бы поползновения ни ощущал я порой в душе. Однако в организованном хаосе и сложности семейной жизни и работы — со всеми вытекающими потребностями и обязанностями, разочарованиями и неизбывными печалями, — таятся боґльшие возможности придерживаться простоты в мелочах.

Стремление замедлить ход событий — существенный ее аспект. Приказать себе телом и душой не отрываться от дочери, пусть и не ответив при этом на телефонный звонок; не реагировать на внутренние побуждения позвонить кому-то, кому “совершенно необходимо” позвонить прямо сейчас; решиться не приобретать необдуманно новых вещей и не реагировать механически привычно на первый же призывный зов прессы, телевидения, кино, — это все действенные способы упростить образ жизни. А вот и другие способы: провести целый вечер без дела, или за чтением, или прогуляться — в одиночестве, с ребенком, с женой ли, переложить поленницу, посмотреть на луну, стоя в тени деревьев, ощутить на лице холодок или просто пораньше лечь спать.