Куда боятся ступить ангелы - [4]

-   На вкус, на цвет!.. - проговорила Генриетта, всегда высказывав­шая какую-нибудь банальность с таким видом, будто это афоризм. Она, непонятно почему, относилась к Италии враждебно, хотя ни­когда там не бывала. Единственный ее опыт в отношении визитов на континент состоял в том, что она изредка проводила шесть недель в протестантской части Швейцарии.

-    Уф, Генриетта невыносима! - произнес Филип, как только сес­тра вышла из комнаты.

Мать рассмеялась и велела не дразнить Генриетту. Появление Ир­мы, опять отправлявшейся в школу, положило конец обсуждению этой темы. Не только в религиозных трактатах дитя бывает миро­творцем.

-   Одну минутку, Ирма, - окликнул ее дядя. - Я иду на станцию и могу осчастливить тебя своим обществом.

Они вышли вместе. Ирма была польщена, но разговор не клеил­ся: Филип не обладал даром общения с детьми.

Миссис Герритон задержалась за столом, перечитывая письмо Лилии. Потом вместе с кухаркой убрала со стола, заказала обед и по­могла горничной начать уборку в гостиной (уборка всегда произво­дилась по вторникам). Погода стояла прекрасная, было еще утро, она решила немного поработать в саду. Она позвала Генриетту, успев­шую оправиться от оскорбления, нанесенного Сент-Джеймсу, и они вышли вместе в огород, чтобы посадить некоторые ранние сорта овощей.

-    Горошек мы оставим на конец, его сеять веселее всего, - реши­ла миссис Герритон, умевшая всякую работу превращать в удоволь­ствие. Она отлично ладила со своей немолодой дочерью, хотя обще­го у них было не много. Воспитание Генриетты оказалось чересчур удачным. Как выразился однажды Филип, она «проглотила все глав­ные добродетели, но не смогла переварить их». Генриетта, благочес­тивая, патриотичная и вообще большое моральное подспорье в доме, была лишена той гибкости, того такта, которые так высоко ставила ее мать, но с которыми надо родиться. Дай Генриетте волю, она вы­нудила бы Лилию к открытому разрыву и, что еще хуже, довела бы до того же Филипа еще два года назад, когда он помешался на Ита­лии и всячески насмехался над Состоном и его обычаями.

-    Какой позор, мама! - возмущалась она тогда. - Филип высмеи­вает все - книжный клуб, дискуссионное общество, карточный клуб, благотворительный базар! Людям это не понравится. А наша репута­ция? Дом, раздираемый противоположными убеждениями, непрочен.

Миссис Герритон ответила тогда незабываемой фразой: «Пусть Филип говорит что хочет, но он не сможет помешать нам делать то, что хотим мы». Генриетта нехотя согласилась с ней.

Они посеяли сперва более скучные растения и, когда наконец пе­решли к горошку, испытали чувство приятной и заслуженной уста­лости. Генриетта натянула шнурок, чтобы ряд вышел прямым, а мис­сис Герритон процарапала бороздку заостренной палочкой. Покон­чив с этим, она взглянула на часы.

-     Уже двенадцать! Пришла вторая почта. Сбегай посмотри, нет ли писем.

Генриетте идти не хотелось.

-   Давай разделаемся с горошком. Писем больше не должно быть.

-    Нет, милочка, будь добра, сходи, я посею горошек, а ты засып­лешь бороздку. Смотри, чтобы птицы до него не добрались!

Миссис Герритон постаралась, чтобы горошинки текли из гор­сти равномерно, и в конце ряда осталась очень довольна - никогда она не сеяла удачнее. А горошек, между прочим, стоил не так уж дешево.

-    В самом деле, письмо от миссис Теобалд! - сказала, вернув­шись, Генриетта.

-    Прочти вслух. У меня руки грязные. Не выношу тисненую бу­магу.

Генриетта надорвала конверт.

-    Не понимаю, - сказала она, - какая-то бессмыслица.

-   Ее письма всегда бессмысленны.

-    Нет, наверное, оно глупее обычного, - проговорила Генриетта дрожащим голосом. - Знаешь, прочти ты, мама. Я что-то не сообра­жаю.

Миссис Герритон со снисходительным видом взяла письмо.

-    Что же тут непонятного? - сказала она через некоторое время. - Что тебя, собственно, приводит в затруднение?

-   Смысл... - запинаясь, пробормотала Генриетта.

Воробьи запрыгали вокруг, с интересом разглядывая горошины.

-   Смысл совершенно ясен, Лилия помолвлена. Не плачь, милоч­ка, сделай такое одолжение. И вообще ничего не говори. Этого мои нервы не выдержат. Она собирается замуж за какого-то человека, ко­торого встретила в отеле. Возьми письмо и посмотри сама. - Внезап­но миссис Герритон на момент потеряла самообладание - казалось бы, из-за мелочи. - Как она посмела не сообщить прямо мне! Как по­смела написать сначала в Йоркшир! Неужели же я должна узнавать об этом от миссис Теобалд, из такого наглого, покровительственно­го письма? Разве не мне должно принадлежать право знать первой? Будь свидетельницей, дорогая, - она задыхалась от негодования, - этого я ей никогда не прощу!

-    Ох, что же делать? - простонала Генриетта. - Что делать?

-   Во-первых, вот что! - Миссис Герритон порвала письмо на клоч­ки и разбросала по земле. - Затем - телеграмма Лилии! Нет! Теле­грамма мисс Каролине Эббот. Она тоже обязана кое-что объяснить.

-    Ох, что же делать? - повторяла Генриетта, следуя по пятам за матерью в дом. Перед таким бесстыдством она растерялась. Какой ужас! Что за мерзкий субъект встретился Лилии? «Какой-то человек в отеле» - так говорится в письме. Что за человек? Джентльмен? Ан­гличанин? В письме об этом не упоминалось.