— Эй, вы куда? — крикнул овчинник.
— Пойтить посмотреть, что эти умные головы орудовать будут, — ответили уходившие.
— Пойтить себе посмотреть, — сказал овчинник. Кузнец тоже поднялся и поехал в лавочку на конец села. Когда он оглянулся, то увидел, что из сеней выскакивают запоздавшие и, надевая на бегу одежду, рысью бегут догонять остальных.
— Эй, стойте, куда пошли-то?
— Да вот эти разбойники еще что-то ломать выдумали.
— Ах, пропасти на них нет! А вы что ж не скажете… кажный сукин сын норовит вперед забежать…
* * *
Когда кузнец ехал обратно мимо усадьбы, за плетнем стоял шум, треск ломаемых бревен, летела, оседая на траву, пыль, точно от молотьбы, и слышался говор и крик многих голосов, как бывает на пожаре. Мужики, все в пыли, в гнилой трухе копошились, как муравьи. Только слышалось со всех сторон:
— Сыпь!.. Ломом-то поддень, черт! — кричали в одной стороне.
— Стропила веревкой бы зацепить, да и свалить.
— Где ж ее возьмешь, веревку-то…
— Э, черти безголовые… тоже идет дело делать… А на высоком пне стоял председатель, как на обозревательной башне, и, едва успевая оглядываться, кричал каждую минуту:
— Эй, куда бревно поволок!.. Брось сейчас, сукин сын!.. Не отрывать петли! Вынимай сейчас все из кармана!.. Ломаем для общего пользования, а ты себе тащишь, бессовестные!..
А с другой стороны навстречу кузнецу, через разломанный плетень, согнувшись и подхватив под мышку доску, прошмыгнул овчинник. Но наперерез ему бросился парень в кожаной фуражке.
— Куда тащишь, мать твою!.. Брось сейчас! Овчинник оглянулся и, как бы соразмерив расстояние и увидев, что ему не убежать, бросил доску.
— Подавись!..
Парень поднял с дороги доску, швырнул ее через плетень и пошел во двор.
— Промахнулся?.. — сказал кузнец.
— Э, сволочи… — проговорил овчинник, сплюнув. И, подойдя к телеге, сказал, указав на разломанный сарай: — И неужто это им так пройдет, разбойникам?!
1918
