— И что теперь будет?
— Полиция возьмет под стражу всех, кого только можно. Хотя это очень непросто: защитники будут изворачиваться любыми способами, а улик не так уж и много. Потому ньюйоркцы и обхаживают Роджера Ли. Он — их главный козырь. Само собой, если уцелеет. Ведь свидетелей обвинения не раз, бывало, убирали прежде, чем они успевали наломать дров.
— А деньги?
— Все, что удастся изъять, будет возвращено новому правительству. Им это здорово пригодится.
— Стало быть, за мной охотились вдова свергнутого диктатора, сицилийская и нью–йоркская мафии. Не считая шведской полиции. И конечно, Джима Андерсона.— Мне вспомнился его холодный, психопатический взгляд. И палец на курке пистолета.
— Пожалуй что так.— Калле провел ручищей по спинке Клео. Кошка подошла к нему после обеда и до тех пор терлась о его ноги, пока он не размяк и не налил ей в блюдечко сливок. Закусив, она угнездилась у него на коленях.— Если б они тебя забрали или Джим Андерсон успел выстрелить, я бы взял Клео к себе. Имей в виду на будущее. Если и впредь намерен знакомиться с девицами в барах. Будь здоров, старый Равальяк!
— Кстати, ты напомнил мне один анекдот.— Я раскурил погасшую сигару.— Забавный.
— Ты и такие знаешь?
— Дело было, когда шпиона Берглинга выпустили на свободу с новым паспортом, новым лицом и новым именем. У мафии в разгаре важное совещание, как вдруг входит связной и говорит: «Есть новости — плохие и хорошие».— «Ладно. Давай выкладывай».— «Начну с плохих. Нас ищет полиция»,— «Ай–яй–яй. А хорошие?» — «Полиция–то шведская».
Но Калле не засмеялся. Только отхлебнул коньяку.
