Кубинский кризис. Хроника подводной войны - [75]

Идя вместе с танкером, мы миновали Нассау, а теперь, прервав выполнение предыдущей задачи и взяв курс на север, мы опять проходили мимо острова в некотором замешательстве, но и с чувством облегчения оттого, что досмотровую группу посылать на танкер не придется. Мы стали сомневаться, действительно ли мы препятствуем советской активности, и удивлялись реальной эффективности нашего карантина.

Для экипажей эсминцев, которые принимали реальное участие в блокаде, вскоре стало ясно, что вся наша деятельность на самом деле в большей мере направлена на то, чтобы дать сигнал советским руководителям, а не останавливать суда. Первым иностранным судном, шедшим на Кубу и подлежащим перехвату, был шведское судно, которое проигнорировало требование американского эсминца остановиться и сообщить о характере груза. Когда командир эсминца доложил о своей готовности к открытию огня, отдел Национального командования в Вашингтоне приказал ему оставить это торговое судно в покое.

26 октября моряки многих эсминцев стали свидетелями театрального искусства вашингтонской администрации — в этот день, как демонстрация намерений, было остановлено и обыскано первое и единственное торговое судно. В качестве пробного камня Белый дом выбрал судно американской постройки типа «Либерти» под названием «Марукла»; оно принадлежало Панаме, было зарегистрировано в Ливане и шло на Кубу с советским грузом из советского же порта Рига на Балтийском море. Несколько базировавшихся в Ньюпорте эсминцев из соседней с «Блэнди» 10-й эскадры эсминцев перехватили «Маруклу» и получили приказ сопровождать судно до тех пор, пока эсминец ВМС США «Джозеф П. Кеннеди» (назван так в честь покойного брата президента), находившийся от них за 150 миль, не подойдет и не высадит досмотровую группу для проведения обыска. Досмотровой группе с эсминца «Кеннеди» было приказано оставить все оружие в корабельном вельботе, а потом подняться на судно и предложить членам экипажа карамельки. Когда командир «Блэнди» коммандер Келли прочел сообщение о действиях досмотровой группы «Кеннеди», он взорвался:

— Да любому уважающему себя русскому надо было взять эти карамельки и засунуть матросам «Кеннеди» в жопу, а не подвергаться такому унижению! — Этот факт, считал Келли, был позорным пятном на усилиях ВМС США по созданию действенной блокады.

* * *

Рано утром на следующий день, когда мы все размышляли о том, что ждет нас теперь, нас напугал сигнал с мостика, переданный через динамики системы «1МС»:

— Внимание, занять места по боевому расписанию, повторяю, по боевому расписанию! Вводится готовность номер один, противолодочная. — На мгновение я застыл, меня пронзила мысль: должно быть, ПУГ, в конце концов, вцепилась в настоящую лодку!

Это означало передышку. Или у нас был контакт с подводной лодкой, или нас бросили на помощь самолетам с «Эссекса», которые то устанавливали, то теряли контакт, которому был присвоен номер «С 18» — предположительно, подводная лодка класса «Фокстрот». Досмотровая группа рассыпалась, и я направился наверх, чтобы занять место за своим постом оператора системы «1JS» на мостике. Не помню, что я испытывал тогда — облегчение или даже счастье оттого, что если мне придется умереть, то это случится на борту своего корабля, а не на богом забытом и ржавом советском торговом судне. В любом случае я был выбрит и на мне был чистый комплект формы в тропическом исполнении. Старпом мог порадоваться — каким бы манером мне ни пришлось умирать, теперь я хорошо смотрелся и был чистым.

Я бросился на мостик, где вахтенным офицером был Джим Бассет. На мостике все были возбуждены, однако в конце концов облачко сомнений в связи с подготовкой к выполнению чего-то такого, что мы никогда не делали — к примеру, такую увлекательную вещь, какой могла оказаться высадка на русское торговое судно, — ушло, и мы занялись тем, что были способны производить автоматически даже во сне. Со многих точек зрения, это была долгожданная передышка, потому что эсминец перебрасывали поближе к авианосцу, хотя до этого момента «Блэнди» и не смог установить контакта с лодкой. Теперь нас отправили на курс, на котором мы должны были определить местоположение контакта, который самолет «Р-3» установил и, как нам позднее сказали, потерял.

После многих часов рыскания по фигурам поиска в районе, указанном «Эссексом», мы были озлоблены и — не имея гидролокационного контакта — подавлены. Примерно в полночь мы наконец узнали, что один из «Трэккеров» с «Эссекса» установил неустойчивый и неопознанный радиолокационный контакт менее чем в пяти в милях к северу от нас. Командующий АПУГ приказал нам следовать прямо в эту точку.

В задаче поиска подводной лодки есть много переменных величин, и важнейшая из них — глубина слоя температурного скачка. Один из гидролокационных буев, поставленных ранее самолетом «Р-3», сбросил температурный датчик на длинном фале, который по мере погружения передавал на самолет значения температур на разных глубинах.

Пока самолет искал слой температурного скачка, находившаяся впереди нас советская подводная лодка, слегка покачиваясь с борта на борт на небольшой волне, тоже высчитывала глубины и температуры, чтобы, выполнив зарядку батарей, произвести погружение и спрятаться за слоем температурного скачка от обшаривающих пространство американских датчиков. Единственное различие между планшетом американского самолета и планшетом советской подводной лодки заключалось в том, что на последнем величины были даны в метрах и градусах Цельсия.