Кубинский кризис. Хроника подводной войны - [109]
— Командир, мы же докладывали, что ремонт можно сделать только на верфи; мы сами скорее всего не сможем поменять эти коробки. Нам нужен сухой док.
— Почему же не сможем, шеф? — Шумков обычно вникал в инженерные проблемы, но тут вспомнил, что они не обговаривали деталей операции по замене коробок. Все давно знали, что трещины существовали со дня ввода лодки в боевой состав, но тот факт, что они полностью разорвали корпус, казался ему проблемой, которую можно было решить простой заменой.
— Не могу поверить, чтобы инженеры флотилии и Северного флота не врубились в то, что эту операцию нельзя выполнить в море. — Паршин недоверчиво покачал головой.
— Но почему нельзя, шеф? — опять спросил Шумков, чувствуя себя немного глуповато из-за того, что не обсудил этот вопрос раньше.
— Все просто, командир. Снять неисправные коробки мы сможем, потому что они развалились надвое, а чтобы установить новые, нам потребуется вырезать отверстие в прочном корпусе размером минимум два на полтора метра. Сварочное оборудование для выполнения этой работы у меня есть, но в такую погоду на море мы не сможем этого сделать — мы камнем пойдем ко дну. Даже в порту не стоит этого делать, только на киль-блоках в сухом доке!
Шумков онемел. Он не подумал заранее о размерах коробок или о том, что они могут быть слишком большими для спуска вниз через главный люк или люки загрузки торпед. Он старательно разглядывал серые волны и такое же серое небо, едва различая горизонт, где встречались две стихии. Двое мужчин стояли рядом и смотрели вперед, ожидая появления буксира.
Когда они, наконец, увидели буксир, Шумкову стало легче, но ненадолго. Сеанс радиосвязи с «Памиром» вселял надежду на то, что они смогут произвести временный ремонт и вернуться к лодкам бригады, чтобы поддержать их в кажущейся нескончаемой битве с противолодочными силами США, теперь же надежда исчезла.
— Нет другого выхода, шеф, придется «Памиру» брать нас на буксир. — Такое решение было не совсем тем, что они предполагали, и все-таки прийти домой на буксире было для них гораздо лучшим вариантом, чем возвращаться своим ходом на скорости полтора узла и болтаться в море еще полтора месяца. Ранее им приказали встретиться с «Памиром», произвести требуемый ремонт и вернуться на юг для поддержки оставшихся там трех лодок бригады, но теперь об этом не могло быть речи. Сейчас Шумков знал истинную причину, не позволявшую им поменять коробки на неисправных дизелях, и сложившаяся ситуация показалась ему настолько забавной, что он едва не расхохотался, вовремя сдержав себя из-за стоявшего рядом механика.
— Надводный контакт прямо по курсу, — доложил снизу оператор РЛС. Это наверняка был «Памир».
— Понял, контакт. Гидролокатор, шумы отмечаете?
— Пока нет, товарищ командир, прием пассивным гидролокатором затруднен из-за сильной волны, но скоро мы их услышим.
Шумков ждал, вглядываясь усталыми глазами в брызги волн и дождь. Он чувствовал себя подавленным после всего, что произошло за последнее время — постоянная бдительность, близость противника, а теперь для них это кончилось, все! Теперь им предстоял только долгий путь домой. Через десять минут наблюдатель доложил о визуальном контакте прямо по курсу. Начинало темнеть, хотя до вечера было далеко.
— Товарищ командир, воздушный контакт с запада, приближается. Американский «Нептун» идет курсом на нас.
— Понял, — ответил Шумков. Какое это теперь имело значение? Они вышли из игры, никакой пользы от них не было, и они ни для кого не представляли угрозы.
— Товарищ командир, американский эсминец болтает с самолетом в общей противолодочной радиосети, они ждут нашей встречи с буксиром.
— Очень хорошо. — Ну, сейчас мы им покажем кино на открытом воздухе, если они смогут что-нибудь разглядеть в такую погоду, подумал Шумков. Нет смысла оставаться в режиме радиомолчания. — Пусть Чепраков даст мне радио с «Памиром», мне надо переговорить с его капитаном.
— Есть, товарищ командир, — ответил Воронов. Через несколько минут он доложил: — Капитан «Памира» на линии, шестой канал.
— Очень хорошо. — Шумков взял микрофон и установил переключатель, покрытый налетом соли, на шестой канал. Видимость немного улучшилась, и теперь он видел «Памир», который выполнял разворот, намереваясь занять место слева и сзади от них. Ну вот, подумал Шумков, у нас сейчас двое сопровождающих — по одному от нас и от них, плюс еще самолет. Ничего не скажешь — за нами действительно хорошо присматривают.
Шумков стал кричать в микрофон; радиосвязь была плохой, и голос с другого конца был едва различим. Шумков попробовал объяснить капитану буксира суть дела, а потом передал микрофон механику, вернувшемуся в рубку; механик стал обговаривать длину и толщину троса, нужного для буксировки лодки. Шумков всерьез сомневался, сможет ли буксир при такой погоде успешно тянуть лодку на тросе с малым провисом; чтобы волны трос не разорвали, его придется делать очень длинным. Это сулило долгий и утомительный путь домой.
После множества препирательств, ругательств и проклятий механик и капитан буксира договорились ждать улучшения погоды. Маленькая флотилия из трех судов продолжила движение с одинаковыми для всех курсом и скоростью вплоть до следующего дня, когда, после двух неудачных попыток, во время которых трос рвался, они все-таки успешно закрепили трехсотметровый трос, который, похоже, выдерживал нагрузку.
Эта книга — первый отчет о деятельности военно-морских разведок в период, начавшийся в последние месяцы Второй мировой войны и завершившийся в 1991 г. развалом Советского Союза. В основу книги легли интервью с офицерами разведки советского военно-морского флота и ВМС западных стран, источники, важные публикации из западных архивов и новейшие исторические исследования, а также ошеломляющие откровения с обеих сторон «железного занавеса» и леденящие душу эпизоды многочисленных секретных баталий, которые вели между собой два самых мощных государства планеты.Красочное и динамичное повествование рассказывает о том, как немецкий изобретатель стал «отцом» крылатых ракет для американских ВМС; о том, как советский морской офицер — сотрудник ГРУ работал с генералом французских ВВС, который снабжал Кремль необходимой информацией до, во время и после кубинского ракетного кризиса; об инциденте в Тонкинском заливе в 1964 г.; о катастрофах американских кораблей-разведчиков «Либерти» и «Пуэбло» и метаморфозе, которую после этого претерпели разведывательные суда, и о многом другом.
Автобиография выдающегося немецкого философа Соломона Маймона (1753–1800) является поистине уникальным сочинением, которому, по общему мнению исследователей, нет равных в европейской мемуарной литературе второй половины XVIII в. Проделав самостоятельный путь из польского местечка до Берлина, от подающего великие надежды молодого талмудиста до философа, сподвижника Иоганна Фихте и Иммануила Канта, Маймон оставил, помимо большого философского наследия, удивительные воспоминания, которые не только стали важнейшим документом в изучении быта и нравов Польши и евреев Восточной Европы, но и являются без преувеличения гимном Просвещению и силе человеческого духа.Данной «Автобиографией» открывается книжная серия «Наследие Соломона Маймона», цель которой — ознакомление русскоязычных читателей с его творчеством.
Работа Вальтера Грундмана по-новому освещает личность Иисуса в связи с той религиозно-исторической обстановкой, в которой он действовал. Герхарт Эллерт в своей увлекательной книге, посвященной Пророку Аллаха Мухаммеду, позволяет читателю пережить судьбу этой великой личности, кардинально изменившей своим учением, исламом, Ближний и Средний Восток. Предназначена для широкого круга читателей.
Фамилия Чемберлен известна у нас почти всем благодаря популярному в 1920-е годы флешмобу «Наш ответ Чемберлену!», ставшему поговоркой (кому и за что требовался ответ, читатель узнает по ходу повествования). В книге речь идет о младшем из знаменитой династии Чемберленов — Невилле (1869–1940), которому удалось взойти на вершину власти Британской империи — стать премьер-министром. Именно этот Чемберлен, получивший прозвище «Джентльмен с зонтиком», трижды летал к Гитлеру в сентябре 1938 года и по сути убедил его подписать Мюнхенское соглашение, полагая при этом, что гарантирует «мир для нашего поколения».
Константин Петрович Победоносцев — один из самых влиятельных чиновников в российской истории. Наставник двух царей и автор многих высочайших манифестов четверть века определял церковную политику и преследовал инаковерие, авторитетно высказывался о методах воспитания и способах ведения войны, давал рекомендации по поддержанию курса рубля и композиции художественных произведений. Занимая высокие посты, он ненавидел бюрократическую систему. Победоносцев имел мрачную репутацию душителя свободы, при этом к нему шел поток обращений не только единомышленников, но и оппонентов, убежденных в его бескорыстности и беспристрастии.
Мемуары известного ученого, преподавателя Ленинградского университета, профессора, доктора химических наук Татьяны Алексеевны Фаворской (1890–1986) — живая летопись замечательной русской семьи, в которой отразились разные эпохи российской истории с конца XIX до середины XX века. Судьба семейства Фаворских неразрывно связана с историей Санкт-Петербургского университета. Центральной фигурой повествования является отец Т. А. Фаворской — знаменитый химик, академик, профессор Петербургского (Петроградского, Ленинградского) университета Алексей Евграфович Фаворский (1860–1945), вошедший в пантеон выдающихся русских ученых-химиков.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
1 августа 1900 года русские войска с боем вошли в Пекин.«Мы не знали, что ожидает нас за воротами. Мы не знали, какие силы встретят нас на гигантских стенах Пекина. Но мы знали, что за этими грозными стенами уже два месяца томятся европейцы с женами и детьми, которых нужно во что бы то ни стало освободить, — вспоминал участник похода. — Гром и молния орудий, резкие залпы наших стрелков, беспорядочная стрельба китайцев и грозный рокот русских пулеметов — это был первый штурм Пекина русскими. Ровно в 2 часа пополуночи ворота пали…»Теперь этот подвиг почти забыт.Эта война ославлена как якобы «несправедливая» и «захватническая».Эта победа — последний триумф Российской Императорской армии — фактически вычеркнута из народной памяти.Тем ценнее свидетельство ее очевидца — военного журналиста Дмитрия Янчевецкого (кстати, родного брата прославленного исторического романиста В. Яна), — увлекательные воспоминания которого о первом походе русских на Пекин мы публикуем после векового забвения.
Сразу после Второй мировой войны Советский Союз был втянут в череду непрекращающихся конфликтов по всему свету – на азиатском, африканском и южноамериканском континентах, в пустынях, джунглях и непроходимых лесах. Упоминания об этих "незнаменитых" войнах редко появлялись в открытых источниках, их ветераны давали подписку о неразглашении, победы и подвиги замалчивались, а бесценный опыт так и не был востребован. Даже после распада СССР подобная информация публиковалась крайне скупо, обрывочно, разрозненно.
Эта книга написана человеком уникальной судьбы. Капитан второго ранга Владимир Иванович Семёнов был единственным офицером Российского Императорского флота, которому в годы Русско-японской войны довелось служить и на Первой, и на Второй Тихоокеанских эскадрах и участвовать в обоих главных морских сражениях — в Желтом море и при Цусиме. В трагическом Цусимском бою, находясь на флагмане русской эскадры, Семёнов получил пять ранений и после возвращения из японского плена прожил совсем недолго, но успел дополнить свои дневники, которые вел во время боевых действий, и издать их тремя книгами: «Расплата», «Бой при Цусиме», «Цена крови».