Кубик Рубика. За гранями головоломки, или Природа творческой мысли - [11]

В Эстергоме все знали друг друга, особенно люди примерно одного возраста. Когда мои родители впервые встретились, мой отец только приехал в город. Это был красивый, полный энергии, многообещающий молодой человек. А моя мать была симпатичной девушкой, довольно рассудительной, но при этом очень жизнерадостной, несмотря на неудачный опыт недолгого первого замужества. Вероятно, им суждено было сблизиться. Однако их брак не стал счастливым. Уже после войны и рождения двоих детей, меня и сестры, родители развелись. Удивительно, как они вообще сошлись.

Я родился в два часа дня 13 июля 1944 года, почти через месяц после дня Д, ознаменовавшего начало конца нацистского режима и Второй мировой войны. До этого Венгрия, будучи союзником Германии, переживала войну только на расстоянии, за исключением своих солдат и тех мужчин-евреев, которые были вынуждены идти в трудовые батальоны еще в начале 1940-х годов. Но к моменту моего рождения настоящая война докатилась и до нашей страны. Немцы вошли в Венгрию 19 марта 1944 года, а месяца через четыре началась воздушная бомбардировка Будапешта.

Когда мама была беременна мною, родители жили в разных городах, и ей приходилось в одиночку ухаживать за моей маленькой сестрой. Никого из близких не осталось: во время войны мама потеряла родителей и единственного брата. Когда начались схватки, она пристроила сестру и отправилась в больницу, располагавшуюся в подвале, который служил и бомбоубежищем. Мама говорила, что я был одним из немногих выживших младенцев, которые родились в Будапеште в то ужасное время, и это стало первым признаком того, что я родился под счастливой звездой.

Мой отец, Эрнё Рубик-старший, во многом был противоположностью моей матери: казалось, он никогда не испытывал удовлетворения, хотя и многого достиг. Мать – очень открытый человек, а отец – замкнутый. Он никогда не был доволен результатом своей работы, всегда хотел, чтобы все получалось лучше. Наибольшее удовлетворение находил в мелочах. Ему доставляла удовольствие заточка ножа, чтобы был как лезвие бритвы, или уборка сада, чтобы было так чисто – хоть с земли ешь. Он обладал необычной работоспособностью.

Мой отец родился в Пьештяни, маленьком городке в Словакии. Несмотря на все трудности, он многого достиг. Его отец без вести пропал в Первую мировую войну, и мать одна вырастила троих сыновей, для чего ей пришлось усердно работать. Стипендии позволили моему отцу закончить учебу, как в школе, так и в политехническом и экономическом университете Будапешта. Сразу после окончания университета собралась группа молодых людей, каждый из которых имел какой-либо талант или разбирался в каком-то деле. Один владел столярным искусством, второй имел финансовый опыт и знал, как вести бухгалтерский учет, а мой отец был одаренным инженером.

Они взяли ссуду на открытие небольшого завода для производства планеров по чертежам моего отца. В те времена планеры использовались как в спорте, так и для обучения пилотов. У отца проявился большой талант совершенствовать их конструкции в соответствии с различными потребностями. Их небольшой бизнес стал успешным, и они выплатили кредит до начала войны.

И все закончилось.

После войны завод был национализирован, но отец остался там работать. Это было очень непривычное положение. Новое коммунистическое правительство изъяло частную собственность, дома, квартиры, землю и фабрики, но профессиональные достижения моего отца сделали его незаменимым. Он стал главным конструктором основанного им завода. Со своим опытом он одновременно был инженером, дизайнером и маркетологом. Он определял, какие продукты будет выпускать завод, и даже управлял производственным процессом. Его случай был исключением в те времена, когда бывших владельцев промышленных предприятий, не сбежавших за границу, сажали в тюрьмы или переводили на грязную работу.

Осталось много вопросов, которые я хотел бы задать ему о работе и о жизни. Но он не любил рассказывать. Ему было неприятно возвращаться в прошлое. И поэтому я никогда не спрашивал. Мы были с ним настолько разными, нас мало что связывало, кроме общей природы.

В начале 1960-х годов он создал свой самый известный самолет R-26 Gоbе, который стал классическим учебным планером в Венгрии (экспортировался в Кубу, Австрию и Великобританию). Он имел международные премии авиационных организаций и был удостоен премии имени Кошута, на тот момент высшей награды венгерского правительства. Его планеры из алюминия были очень легкими и маневренными. Планеризм был популярным любительским видом спорта в Венгрии, и большинство людей, имевших какое-либо отношение к полетам, знали имя отца. Его именем были названы улица и аэропорт в Эстергоме. Иногда, уже после его смерти в 1997 году, гуляя со своими собаками в парке возле Хидегкута, пригорода Будапешта рядом с небольшим аэропортом, я наблюдал его планеры, парящие в небе.

Часто вспоминаю руки отца. Это были руки рабочего, сильные, большие, с очень коротко остриженными ногтями. Карандаш в этих руках выглядел нелепо, будто они могли легко разломить его пополам неловким движением. Даже когда он официально вышел на пенсию, работать не переставал – сидел весь в чертежах менее дорогих и более безопасных небольших планеров. Мне так хотелось попроситься с ним в полет, но он не взял бы. Мама не позволила бы.