Кто закажет реквием - [60]

И он несколько раз стукнул кулаком в массивную дверь. Разумеется, секунд через десять из-за двери последовало обычное в таких случаях обещание: «Я те, бля, сейчас постучу!»

— Начальник, нам в туалет надо, — просительно сказал Клюев.

— Рано еще, — раздался из-за двери нарочито ворчливый голос.

— Так что же, в узел, что ли, завязывать? — теперь Клюев говорил уже гораздо более дерзко.

Очевидно, стоявший по ту сторону двери милиционер прикидывал и такую возможность, потому что несколько секунд действий он никаких не совершал. Но вот в замке заскрежетал ключ. Потом дверь открылась, на пороге возник хмурый молодой ментенок.

— Начальник, елы-палы, вот с корешем около пивной замели, — Клюев кивнул на Бирюкова. — А мы и отлить даже не успели, сил терпеть нету. Позволь душу облегчить, а?

— По одному только, — ментенок изо всех сил пытался казаться строгим.

— Так ведь пили то вместе, одновременно, начальник! — теперь Клюев опять выглядел записным подхалимом.

— Ну ладно, — буркнул ментенок, — только по-быстрому.

По всему было видно, что ему до чертиков надоела возня с таким количеством задержанных, надоело повторение операций отпирания и запирания двери.

В туалете Клюев сразу же кивком указал Бирюкову на окошко. Оно было узким и размещалось высоко, под потолком, но при желании они могли бы бежать и через него — если бы не страж, находившийся в коридоре за полуоткрытой дверью.

— Не получится, — шепнул Бирюков. — Надо будет, — он кивнул на дверь и сжал свободную руку у себя на горле, ласково и нежно. Я сделаю один.

Он вышел в коридор первым. Ментенок отступил в сторону — правильно все делал, то ли его так инструктировали, то ли он инстинктивно не позволял подконвойному приблизиться на опасное расстояние. Но Бирюкову-то и не надо было особенно приближаться. Глуповато улыбаясь, он сказал, обращаясь к конвойному:

— Фу-у, русский кайф.

— А второй что же? — забеспокоился ментенок.

— У него кайф подольше получается, — умиротворенно произнес Бирюков и нанес милиционеру неожиданный, очень быстрый и мощный маваши-гери в солнечное сплетение. Бил он подъемом стопы, плашмя как бы, чтобы не покалечить парнишку, но даже такой «шлепающий» удар мгновенно сбил незадачливому стражу дыхание и заставил его согнуться пополам.

В тот же момент в коридоре возник любитель более продолжительного кайфа, сграбастал обмякшее тело милиционера в охапку и швырнул его в открытую дверь туалета.

Бирюков рванул по коридору, пулей пролетел мимо стеклянной кабинки дежурного, выскочил на улицу и побежал через проезжую часть — благо народ еще шел на зеленый свет. Уже оказавшись на противоположной стороне улицы, Бирюков оглянулся через плечо — Клюев следовал за ним метрах в пяти.

Теперь рывочек в толпу, не обращая внимания на возмущенные крики — и никакая собака их не догонит, не найдет.

Они бежали дворами аж до самой Елоховской церкви. Только тут, перед величественным зданием, Бирюков приостановился и перевел дух.

— Ты, Николаич, однако, даешь, — тяжело дыша, сказал Клюев. — И не угонишься за тобой.

— Порядок, Женя. Могли бы вот в храм войти, возблагодарить специального святого, который покровительствует беглым узникам, да я, к стыду своему, имени его не знаю. А со временем у нас не очень…

Поминутно оглядываясь по сторонам, Бирюков подошел к телефону-автомату у станции метро «Баумзнская» и набрал номертелефона Натальи Урванцевой. Та, очевидно, пребывала в сильном волнении, а услышав голос Бирюкова, разволновалась еще больше.

— Валера! Откуда ты звонишь? Что с вами? Вас отпустили?

— Как же, держи карман шире! Эти отпустят. — Тут он еще раз оглянулся. — Наташка, ты брательнику своему скажи, если он к тебе позвонит, чтобы не вздумал к тебе припереться — ведь это за ним наверняка приходили.

— Ой, да ведь он только что и звонил. Я ему все рассказала. Он тоже очень обеспокоился за вас.

— Ну, спасибо ему за заботу. Когда он звонил?

— Минут десять назад, наверное. Он просил меня сообщить ему, что с вами, как только у меня будет какая информация. А еще он грозился сесть на БТР и поехать вас вызволять. Он сказал, что если о вас долго ничего не будет слышно, то он все измайловское отделение вверх дном перевернет.

— Погоди-ка, — остановил ее патетический рассказ Бирюков. — Он, брательник, номер своего телефона, говоришь, оставил?

— Да.

— Это очень даже хорошо, диктуй срочно, я запомню.

Наталья повторила два раза номер телефона, Бирюков попытался определить по нему, в каком же районе этот номер поставлен.

— Ладно, Наталья, — сказал он. — Не переживай особенно. Очень, конечно, плохо, что не удалось нам с тобой про жисть поговорить. Помнишь, как в той песне: «Наташка, Наташка, ей-богу, не вру, ты словно ромашка стоишь на ветру?» А заканчивается та песня так: «Нам было приятно, но ты уж прости — пора мне обратно, пора мне идти». В общем, Наталья, буду жив, позвоню.

Он повесил трубку и в очередной раз огляделся по сторонам.

Вокруг были не очень спешащие люди, Клюев рядом стоял.

— Слушай, Женя, я думаю, что Урванцеву позвонить надо? Как ты думаешь, где он может сейчас находиться?

11

22 сентября, среда.

Москва.

Этот человек знал невидимый город едва ли не лучше, нежели город, расположенный над ним. «Верхний» город назывался Москвой. Разумеется, и Москва не была полностью знакома всем, родившимся и состарившимся здесь людям. Существовали в городе уголки и даже участки площадью в несколько гектаров, которые назывались секретными объектами, «почтовыми ящиками» и т. п.