Кто в замке король - [9]

Я вставил стамеску под шатавшийся кирпич и ударил молотком раз и другой. Оказалось, что соседний кирпич тоже шевелится. Я переставил стамеску, ударил посильнее. Потом попробовал рукой. И снова бил стамеской, пока не искрошилась деревянная ручка. Плевать. Удары стали металлическими и звон, видимо, разносился далеко-далеко, и отражался от стен гаражей.

Бомж, мывший бутылки в траншее теплотрассы, высунул голову.

Повертел ею.

Наконец, стамеска ушла внутрь на всю длину. Я врезал по кирпичу — и неожиданно он выпал, я едва успел отскочить.

В нос ударила волна вони — да такой, что закружилась голова. Меня стошнило. Я стоял, уцепившись руками за перила, и пытался выблевать из себя тошнотворную вонь. Отплевался. Утёрся рукавом. Бомж, задрав голову, смотрел на меня с неподдельным интересом.

Дома я умылся, свернул в несколько слоев большой кусок марли, забрызгал его дезодорантом — сначала своим, а потом, когда он закончился, — из баллончика жены.

Перекурил в кухне, у окна. Надел толстые хозяйственные перчатки из красной резины. На рот и нос надвинул повязку из марли. И вернулся на балкон.

* * *

Второй кирпич выпал. Теперь отверстие было достаточно большим. Стены у нашего дома толстые — полтора метра, и все сплошь, по идее, должны состоять из кирпича. Снаружи — облицовочного, внутри — бутового. Но когда я заглянул в отверстие, мне показалось, что стена значительно толще. Я сунул туда палку — ту, с которой сидел ночью на балконе. Палка повисла в пустоте.

Я опустил палку, пошарил ею внизу. Вонь усилилась — я почувствовал её сквозь повязку и сквозь удесятерённый запах «Рексоны».

Палка увязла в чем-то мягком. Я пошевелил ею — и внезапно выронил.

Раскатав перчатку до локтя, сунул внутрь руку. Поискал сначала сверху — палка не находилась. Опустил руку ниже. Ещё ниже. Почти упёрся плечом в стену. Нащупал что-то вроде веревки. Схватил и потащил наружу.

Это действительно была веревка. Нет, это был скрученный в жгут синтетический строительный бинт. Я потянул его — он подавался с трудом. Намотал на ладонь, потащил сильнее. С каким-то чмоком жгут освободился, но его что-то оттягивало, а я, плохо соображая от вони, с глазами, залитыми потом, тащил его уже с остервенением.

Отчаянный рывок — и ЭТО вылетело на балкон.

Жгут выпал у меня из руки.

Я давно уже не ребёнок, многое видел, но додуматься до такого…

Жаль, что не догадался расстелить что-нибудь на бетонном полу.

Разве теперь это смоешь?..

Передохнув — я сейчас не мог даже перекурить, пришлось бы снимать перчатку, чтобы достать сигарету, — сходил на кухню, принёс несколько мешков для мусора. В один сунул другой — для прочности — а потом, смотав жгут, и, стараясь не думать о том, что вижу и делаю, поднял скользкое, почти разжиженное, с обнаженными ребрами, и клочками шерсти на них тело. Сунул в мешок. Мешок я даже не стал завязывать — чтобы не запачкать его снаружи. Завяжу потом, когда сделаю дело.

Я снова сходил домой, в темнушке взял мешок с негашёной известью. На балконе развязал его, сунул горловину мешка в отверстие и высыпал известь внутрь.

Наверное, зря я это сделал. Потому, что из отверстия буквально через минуту повалил ядовитый дым, а стена снаружи начала нагреваться.

Я отбежал в дальний конец балкона.

К счастью, дождь пошёл сильней. Вряд ли кто-то увидит меня здесь, наверху. Тем более вряд ли начнёт вызывать пожарных, МЧС или ещё кого-нибудь. Спасибо, не в Америке живём — а то бы сюда через пять минут полк спасателей нагрянул.

Когда шипение стало стихать и горячий пар, валивший из отверстия в стене, пошел на убыль, я снял перчатки, бросил их в мусорный мешок. Принёс цемент, немного песка, развел в побитом детском ведерке раствор (все это хозяйство, повторюсь, у меня было припасено с тех пор, как я обживался — строительного брака в этой квартире оказалось выше головы). Добавил в раствор остаток извести, чтобы раствор не трескался и со временем стал крепче камня — как, впрочем, и положено быть настоящему раствору, — и стал замуровывать отверстие в стене. Вероятно, мне показалось от усталости, но когда я вставил второй — и последний — кирпич, внутри, в чадящей тьме, сверкнули отражённым светом два копеечных бельма. Я заложил кирпич, поправил швы, и отшвырнул шпатель.

Содрал с лица отсыревшую повязку. Вдохнул свежий влажный воздух — и поразился, каким может быть чистым воздух прохладным летним днём, во время дождя…

* * *

Потом я долго скрёб и мыл пол, руки, стену, кирпичное ограждение, на которое тоже попало несколько зловонных капель.

Потом крепко завязал мусорные мешки. Переоделся, вынес их на помойку.

И, наконец, поставив завариваться чай, долго-долго стоял под горячим душем.

Я знал, что ЭТО мне ещё будет сниться. Я знал, что дело ещё не закончено. И ещё — я не был уверен, что известь выжгла всю скверну, которая таилась в стене. А, кроме того, я думал, как бы стена не перегрелась при гашении — не полопались бы изнутри кирпичи.

Два слова по поводу: во время службы в стройбате я получил профессию каменщика…

Впрочем, все эти «кирпичные» заботы казались мне мелочами. По сравнению с полуразложившейся кошкой, повешенной на жгуте из строительного бинта и замурованной в стену.