Кто в армии служил, тот в цирке не смеется - [11]

Ночью на втором этаже в штабе никого не было, и когда Белозёров первый раз заступил на этот пост, он попал в довольно щекотливую ситуацию. Решив, что можно немного размять ноги, сойдя с «чёрного квадрата», Саня покинул место часового и, как кот, с удовольствием потянулся, разминая конечности. А через полминуты на него уже орал дежурный по части, рабочее место которого находилось на первом этаже здания. Оказалось, что в «квадрате» установлена примитивная сигнализация, и когда часовой вольно или невольно покидал свое место, у дежурного на пульте звенел звонок и загоралась контрольная лампа.

Но нет задачи, которую не может решить русский технический ум. В следующий раз Саня просто дотянулся до огнетушителя, стоящего в углу, дотащил его одной рукой до места часового и поставил рядом с собой. После этого можно было без последствий покинуть коварный «квадрат» и даже с удовольствием съесть печенюшку, аккуратно припрятанную в потайном кармане солдатской куртки.

Своей идеей с применением огнетушителя Белозёров поделился с близким окружением «карасей», и всё было бы хорошо, если бы один из них, разморённый духотой, как-то не уснул, сидя на цепи возле знамени, где его и застал дежурный по части. Чтобы спросонья часовой кого-нибудь не застрелил, в него пришлось минут десять кидать из-за угла карандаши и старательные резинки. После успешного пробуждения бывший часовой был отправлен на гауптвахту, а несчастный огнетушитель перенесён на расстояние, не позволяющее достать его, не сойдя с квадрата. Сладкая жизнь на первом посту закончилась!

Но сегодня Белозёров заступил на третий пост. Вышки тут не было, и вся территория просматривалась со всех сторон. Правда, были и свои маленькие преимущества. Охранять здесь надо было всего одну уличную дверь, ведущую на так называемый спецполигон, где хранилась секретная аппаратура связи. Также под охрану попадал и небольшой кусочек дороги, расположенный как раз напротив этой двери. Днём по дороге ходили в столовую, и проход был беспрепятственный, а ночью он перекрывался с одной стороны небольшим шлагбаумом, с другой стороны растягивалась железная цепь с табличкой «Проход запрещен». Кроме того, в отличие от других постов, здесь была небольшая деревянная, разрисованная чёрно-белыми полосами будка, в которой можно было укрыться от дождя или снега.

Разговаривать на посту категорически запрещалось, но, чтобы не уснуть, Белозёров тихо беседовал со своим собачьим другом — Дембелем, крутившимся возле его ног.

— Ну что, брат Дембель, небось кушать хочешь? Ничего, сменят нас через час, и я тебе что-нибудь найду в караулке, — сказал Саня собаке, но ответа не последовало, только при слове «кушать» Дембель так замотал хвостом, что стал похож на лохматый вентилятор.

По своему, собачьему, только ему известному уставу караульной службы Дембель никогда не лаял без причины, даже в моменты радости. Голос он подавал только при «опасности», то есть когда в сторону поста направлялся кто-либо, кроме часового. Белозёров широко зевнул и опять заговорил с собакой:

— Дембель, я сейчас от зевоты челюсть вывихну, она выпадет и у тебя будет косточка. Как спать хочется! Голова уже ничего не соображает. Как хочется спать! Когда же смена? Уже ноги не держат, подкашиваются.

Он взглянул на часы. До смены оставалось ещё целых пятьдесят минут. Саня опять широко зевнул и посмотрел на собаку. Дембель с серьёзной мордой, не мигая, смотрел ему прямо в рот.

— Пёс, ты что, и вправду ждёшь косточку? Готов сожрать скелет лучшего друга? А чем я тогда буду есть? Ты за меня будешь жевать «шрапнель»? Вижу, что будешь! Ну ты и обжора, как тебе не стыдно. — Белозёров тихо засмеялся, а пёс опустил голову, как будто всё понял. — Пошли лучше в будку, там хоть прислониться можно, ветра нет и… Бр-р-р!

Саня затряс головой, сбрасывая усталость и сон, развернулся на сто восемьдесят градусов и медленно побрёл от дороги к «полосатому» сооружению.

«Надо будет и в эту будку прибить гвозди, как на вышке, и…» — не успев договорить фразу, Саня провалился в пустоту, как будто везде неожиданно погас свет, и его сознание полетело в бездонный чёрный колодец.

Ощущение реальности возвращалось медленно. Жутко болела голова и правое плечо. Белозёров попытался двинуть руками, но не смог.

— Так! Нападение на пост! — лихорадочно размышлял Белозёров, пытаясь перевернуться на левый бок. — Меня оглушили, повалили на землю и связали руки. Но почему Дембель не залаял? Убили пса, гады! Гады, гады! Но почему не было слышно выстрела? Стреляли с глушителем! Теперь понятно…

Мысли суматошно неслись в голове Белозёрова, которую он безуспешно пытался приподнять. Было тихо, рядом не было никого. Краем глаза он заметил, что в двух метрах от его головы лежит автомат.

— Хорошо! Оружие не взяли, торопились, видимо. — Саня опять пошевелил руками, и на этот раз у него получилось, наверное, ослабла и развязалась верёвка. Белозёров собрался с духом и медленно подтянул руки поближе к голове. Сделав два глубоких вдоха, как перед прыжком в воду, он резко вскочил на ноги и, выполнив длинный кувырок через голову, схватил автомат, одним движением подняв его с земли. После этого Саня отскочил к забору и, прижавшись к нему спиной, передёрнул затвор автомата.