Кто укокошил натурщика? - [17]

Тут наш герой взглянул на Милославу, которая, как он думал, его внимательно слушала, и увидел, что девушка сладко спит, склонив к стеклу угольные кудряшки. Убаюкал нудной лекцией, самокритично подумал Кий Арнольдович.

И сам он зевнул, прикрыв рот ладонью. И его веки стали слипаться. А туман-то еще более сгустился, будто мы в батискафе, плывущем в молоке, подумал наш герой.

И вдруг ему показалось, что в освещенном фарами тумане промелькнула чёрная тень. Всматриваясь в белизну, Кий Сало немного опустил стекло и прислушался.

Где-то раздался вой, от которого у него мурашки промаршировали вдоль позвоночника: так примерно в фильмах ужасов воют оборотни.

Затем будто глуховатый топот…

И будто снова тень мелькнула в молочном воздухе…

Где-то всхрапнуло… Заржало…

Прохлопали будто большие крылья…

Опять топот…

Тень…

Кию Арнольдовичу вспомнилось, как кружили вокруг Хомы Брута вурдалаки и покойница-панночка в гоголевском «Вие». Не то чтобы наш герой был трусом, хотя и великим храбрецом тоже не был, но он был творческой личностью и, как многие творческие люди, имел эмоциональность, провоцирующую переживания по всякому поводу, и развитое воображение, способное сделать из мухи если не слона, то хотя бы орла-стервятника. Звуки и тени навеяли на впечатлительного литератора так называемую жуть, и Кий Сало даже неумело перекрестился.

Вообще-то часто страх взбадривает живое существо и человека в частности, но Кий Арнольдович, несмотря на охватившую его жуть, тут же, будто наглотавшись снотворного, уснул, опустив лицо на руль…

* * *

Проснулся он оттого, что его организм снова захотел сходить по малой нужде, когда уже рассвет, как говорят поэты, «брезжил». Тумана уже не было, была дымка, и моросил дождик. Мулатка Милослава спала.

Кий Арнольдович вышел из «Таврии», заметил, что фары по-прежнему горят, выключил их, ибо было уже достаточно светло, хотя солнце ещё не взошло, и оглянулся по сторонам. Ближайшие окрестности представляли собой раскинувшиеся по обе стороны грунтовой дороги поля с одинокой скрюченной сосной на обочине, а дальние растворялись в дымке.

Идя к дереву, корни которого он намеревался оросить содержимым мочевого пузыря, Кий Сало увидел, что влажный грунт истоптан лошадиными подковами, будто конь долго кружил и топтался около круга, который очертила Милослава сухой веткой. Стало быть, топот, всхрапывание, ржание и тень Кию Арнольдовичу не померещились… Хотя странно…

Оглянувшись и убедившись, что Милослава спит, на него не смотрит, он расстегнул ширинку и оросил корни дерева.

Застегнув молнию, пошёл обратно к машине, ёжась от рассветного холода и мороси, и вдруг ощутил на себе чей-то взгляд; повернул голову…

На дороге, перед автомобилем, метрах в десяти стоял чёрный мотоцикл, а на нём, скрестив руки, восседал чёрный мотоциклист.

Надо же, какой навязчивый ворюга. И здесь нашёл!

Кий Арнольдович взял монтировку и демонстративно пошлёпал ею по ладони, дескать, если у тебя лихое на уме, непрошенный гость, то мы постоим за себя.

Чёрный байкер поднял руки, шевельнул пальцами, видимо, показывая, что он безоружен (а выглядело, будто сдаётся в плен), затем снова скрестил.

Они оба молчали и смотрели друг на друга. Впрочем, глаз незнакомца Кий Сало не видел, ибо лицо вора скрывалось под тонированным оргстеклом мотошлема, но чувствовал на себе его взгляд. Наш герой не выдержал тишины и первым нарушил её:

— Чего ты прицепился, парень, под шлемом спрятавший лицо? Что от меня конкретно надо тебе, мужик? Скажи.

— Яйцо.

Голос у незнакомца был глуховатый, хриплый, будто простуженный, и говорил он с акцентом, не кавказским, не прибалтийским, а непонятно каким.

Яйцо, удивился Кий Арнольдович. Он даже не сразу сообразил, о чём речь. Когда у мужчины требуют яйцо, это звучит, по меньшей мере, двусмысленно. А откуда этот тип знает, что Кий Сало нашёл… А, он же там, в Старом Салтове, на автозаправке подъехал к «Таврии» и заглянул через стекло, а яйцо лежало на сиденье. Так вот что его так привлекло, вот что он пытался украсть два раза! А на хрена ему птичье яйцо? Может, он орнитолог, или, может, он их просто коллекционирует, а это какое-то редкое… Да, настоящий коллекционер ради редкого экземпляра и украсть может, это как наркотик… Кий Арнольдович сам коллекционировал старые книги и однажды совершил кражу у человека, использовавшего страницы в качестве туалетной бумаги. Это он мог понять.

Незнакомец продолжил:

— Давай меняться. Вот я кину тебе свой золотой браслет, а ты, неведомый мужчина, тотчас яйцо мне кинь в ответ.

Вот это другой разговор, вот с этого и надо было начинать, а то воровать… Кий Сало положил монтировку обратно под сиденье.

Незнакомец расплёл руки, в одной из которых уже что-то держал, и аккуратно бросил это что-то нашему герою. Предмет упал прямо в подставленные ладони Кия Арнольдовича. Да, это был очень красивый браслет из жёлтого металла, довольно тяжёленький, украшенный изображениями грифонов, выглядящих так реалистично, будто дизайнер браслета запечатлел их с натуры. Конечно, это никакое ни золото (ибо кто же станет за птичье яйцо, пусть и красивое, отдавать такое увесистое изделие из настоящего золота!), а латунь или другой медный сплав, подумал Кий Сало, но вещица эффектная. Самому ему яйцо досталось даром, поэтому он и не претендовал, чтобы за яйцо с ним расплачивались, но раз этот сам предлагает что-то взамен, зачем же отказываться. Это яйцо красиво смотрелось бы на декоративном блюде, купленном Кием Арнольдовичем в Самарканде, близ мавзолея Гур-Эмир, где покоятся полководец Тамерлан и его внук-астроном Улугбек; и гармонировало бы колоритом с живописным полотном «Дама в синем» (для которого одному харьковскому художнику позировала Руслана Бузок, супруга Кия Арнольдовича), что висит над аквариумом… Но этому яйцо явно нужнее.