Кто убил Влада Листьева? - [3]
— Не получается, — выпив воду, жалобным тоном произнес Влад. Протянул стакан секретарше: — Налейте еще.
— Что же касается смерти, то я пошутила, — сказала секретарша, протягивая ему стакан с водой, — это была неудачная шутка.
— Ничего себе шутка. — В голосе Влада появились горькие нотки. — От таких шуток сердце может остановиться либо в нем образуется дырка.
Он прошел к себе в кабинет, уселся в кресло. Некоторое время сидел молча, не двигаясь, словно прислушиваясь к самому себе, — внутри у него было холодно, все сжалось от какого-то непонятного испуга, который никак не проходил. По его обвядшему, все еще бледному лицу пробежала тень.
Он позвонил жене. Та находилась дома, зевнула в телефонную трубку:
— Ну чего тебе?
— Да сон я дурацкий сегодня видел, — проговорил Влад жалобно, подумал, а надо ли жене рассказывать про сон? Но было уже поздно, и он рассказал ей про крысу, прогрызшую ему во сне горло и убившую его.
— Крыса… Бр-р-р… Это так мерзко, — проговорила жена дрогнувшим голосом. Влад подумал, что голос у нее дрогнул потому, что она сочувствует ему, но на самом деле жена просто боялась крыс.
— Секретарша сказала, что сон этот — к смерти, — произнес он.
— Дура она, твоя секретарша. Возьми и выгони ее, кто тебе мешает?
Действительно, радикальный метод. Но как быть со снами?
Ощущение тревоги, охватившее Влада и цепко пристрявшее к нему, не проходило. Он шкурой своей, порами чувствовал опасность, только не мог понять, откуда она исходит.
3
Вечером Владу принесли на просмотр видеоматериал — надо было решить, давать его в эфир или нет.
Это был материал о том, что творится в Москве.
— «Беспредел» — это слово законное, литературное или, так сказать, новодел, рожденный улицей? — спросил Влад у Зюзбашева, усаживаясь поудобнее в кресле, — предстояло провести полтора просмотровых часа в небольшом, пахнущем старой известкой зальчике. В зале этом, как и во многих просмотровых комнатах в Останкино, была такая слабая вентиляция, что, кажется, ее не было вовсе.
Зюзбашев уселся в кресло рядом с Владом.
— Если бы это слово было рождено улицей! — Он усмехнулся. — Не-ет. Это лагерное слово, появилось еще в сталинскую пору, в лагерях, где-то в конце сороковых годов.
— Странно. А звучит очень современно. Как будто бы только вчера его подобрал на улице какой-нибудь длинноволосый лох, сутками вшивающийся около «Макдональдса», и пустил в оборот.
— Очень хочется выпить, — перевел разговор в другое русло Зюзбашев. — Ты не хочешь выпить?
— Хочу.
— Давай я принесу бутылку виски в зал.
— Не надо.
— Почему?
— Я за рулем.
— Тогда я выпью один.
— Запрещаю, — сказал Влад.
— Почему? — удивился Зюзбашев.
— Кругом подчиненные. При подчиненных пить нельзя. Понял?
Зюзбашев неверяще тряхнул головой:
— Влад, ты ли это?
— Я!
— Еще вчера ты не был таким. Сегодня в тебе появилось что-то «совковое».
— А не все в «совке» было так уж и плохо.
— Глазам своим не верю, Влад. И это говоришь ты, признанный демократ?
— Это говорю я, — сказал Влад и, повернувшись к видеоинженеру — полной женщине с лихими усиками, выросшими над верхней губой, махнул рукой: включай, мол, агрегат.
В душном зальчике погас свет.
На экране появилась отрезанная мужская голова. Остекленевшие, тускло сосредоточившиеся на чем-то неведомом темные глаза смотрели в упор на Влада: он невольно вздрогнул, вжался крестцом в сиденье кресла, пробормотал сипло, словно не верил тому, что видел:
— Что это?
В зале неслышно возник режиссер — гибкий человек со скользким взглядом, обладавший невесомой поступью разведчика либо траппера — опытного охотника, он всегда появлялся невидимо и неслышимо.
— Голова неопознанного гражданина. Позавчера ночью милиционеры нашли прямо под стенами Кремля, в Александровском саду, в мешке.
— А где… Где все остальное? Руки, ноги, торс?
— Тело ищут. Пока не отыскали. Но каков взгляд у головы, а? Правда впечатляет? — Режиссер еще что-то продолжал говорить, но Влад уже не слышал его, уши словно бы забило пробками, был слышен только странный внутренний звон, то усиливающийся, то затихающий.
Он закрыл глаза и махнул рукой.
— С этим все понятно. Страшные кадры. Давайте дальше.
— Дальше — обычная расчлененка. Если с отрубленной мужской головой — полная творческая ясность, то… — Режиссер так и произнес «полная творческая ясность». Влад, к которому эти слова все-таки пробились сквозь вату, не дал режиссеру договорить и недоуменно повернул к нему голову:
— Не понял.
Режиссер азартно взмахнул рукой.
— С этой головой я могу сочинить такую развесистую клюкву, такую романтическую историю, что любая баба Маня реветь будет, как корова. А расчлененка — это что… Это обычные кассеты с мусором.
На экране возникли туго набитые хозяйственные сумки — мятые, обтерханные, со старыми разъезжающимися молниями… Вот чьи-то красные набухшие руки расстегнули молнию на одной из сумок — обнажилось нутро, прикрытое газетой. Затем невидимый человек пальцем приподнял край газеты. Под газетой было мясо, обыкновенное мясо, много мяса, килограммов сорок.
— Что это? — спросил Влад.
— Я же сказал — расчлененка. — Режиссер улыбался. У него было лицо человека, очень довольного жизнью. — Разделанный на куски человек.
Эта книга — честный и предельно откровенный рассказ известного российского юриста Юрия Скуратова о событиях, происходивших в стране и ее властных структурах на рубеже тысячелетий, о его работе на посту Генерального прокурора в то время, когда борьба за власть достигла своего апогея. Читатель узнает, куда исчез многомиллиардный кредит МВФ, в чем суть «Рашенгейта», как был ограблен «Аэрофлот» и о многом другом. В основе книги — конкретные факты, подлинные документы и собственные выводы автора.
Юрий Ильич Скуратов был Генеральным прокурором Российской Федерации в 1995 – 1999 гг. После финансового кризиса 17 августа 1998 года Юрий Скуратов начал расследование деятельности 780 крупных государственных чиновников, которые подозревались в коррупции. В числе официально названных подозреваемых были Анатолий Чубайс, другие «молодые реформаторы», а также дочери Бориса Ельцина.В начале 1999 года по указу Ельцина против Скуратова было возбуждено уголовное дело и в 2000 году он был отстранен от должности.В своей книге Ю.И.
Его жизнь была ровной, карьера — устойчивой: юридический институт, докторская диссертация, ответственная работа в ЦК КПСС, позже в центральном аппарате КГБ СССР. В сорок с небольшим он становится Генеральным прокурором Российской Федерации. Ему кажется, он все понял правильно: беспощадная борьба с преступностью, надзор за исполнением законов всеми — от президента до мелкого чиновника. Возникают и расследуются громкие дела: убийства Холодова, Листьева, дело «Мабетекса», казнокрадство, отмывание капиталов, взятки.
Юрий Ильич Скуратов был генеральным прокурором Российской Федерации в 1995 – 1999 гг В 1998 году по указанию Скуратова Генпрокуратура начала расследование громких коррупционных скандалов, связанных непосредственно с Кремлем. После этого Скуратова отрешили от должности и начали против него уголовное дело.В своей книге Юрий Скуратов рассказывает о событиях, происходивших в России на рубеже тысячелетий, в то время, когда борьба за власть достигла своего апогея. Кроме того, читатель узнает, куда исчез многомиллиардный кредит МВФ, в чем суть «Рашенгейта», как был ограблен «Аэрофлот» – и многом другом.
Роман латышского писателя входит в серию политических детективов «Мун и Дейли».«Гамбургский оракул» — роман о нравах западных политических кругов и о западной прессе. Частные детективы Мун и Дейли расследуют невероятно запутанную гибель главного редактора прогрессивной газеты.
На долю автора, обозревателя «Литературной газеты», в 1983–1984 гг. выпало тяжелое испытание. Во время командировки в Италию он был похищен агентами западных спецслужб, нелегально переправлен в Великобританию и подвергнут изощренному давлению с применением новейших психотропных препаратов. Сохранив верность своей стране, журналист сумел вырваться из плена и через год вернуться домой. Это книга об «одиссее» Олега Битова, написанная от первого лица. Но это не только остросюжетная повесть. В нее включены наблюдения из жизни стран трех континентов.
Остросюжетный роман, который можно определить как "почти быль". Некоторые события, кажущиеся неправдоподобными, происходили в действительности с участием либо самого автора, либо его друзей и коллег. И наоборот, эпизоды и ситуации, которые выглядят вполне реальными, являются плодом воображения и игры. Граница между правдой и игрой размыта и проходит где-то внутри повествования. Такая фактура художественной ткани придает дополнительный смысл названию — серая зона лишена контрастности и четкой цветовой гаммы.
Узнав о готовящемся «Аль-Каидой» чудовищном по своим масштабам и последствиям террористическом акте, британские и американские спецслужбы мгновенно начинают действовать, но… Им не известно ничего: ни когда, ни где, ни что это будет за удар. Источников в «Аль-Каиде» нет, а внедрить агента невозможно. Если только…Они похожи друг на друга — Измат Хан, узник тюрьмы в Гуантанамо, бывший командир армии Талибана по прозвищу Афганец, и полковник Майк Мартин, ветеран десантных войск, — смуглый, худощавый, родившийся и выросший в Ираке.
Все началось с телеграммы, полученной Джоном Купером, затворником и интеллектуалом. «Срочно будь в фамильной вотчине. Бросай все. Семейному древу нужен уход. Выше голову, братишка».Но, прибыв на место встречи, герой видит тело мертвого брата, а вскоре убийцы начинают охоту и на него.Лишь разгадав семейную тайну, Джон Купер может избежать гибели.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.