Кто убил профессора Ф.Ф. Белоярцева? История "голубой крови" в зеркале прессы - [9]

Не будем приводить здесь все выступления клиницистов. Ни один из них не предъявил никаких претензий к разработчикам. Отметим, что для окончательной оценки препарата нужно время, врачи единогласно высказались за продолжение испытаний.

Кому же помешали испытания, кто отвергал препарат?

На трибуну вышел сотрудник Центрального научно-исследовательского института гематологии и переливания крови Д. Сидляров:

— Я утверждаю, что в том виде, в каком сейчас существует перфторан, это полупродукт! Через два года — нет, даже через пол года — его не будет, он развалится! А наш перфукол два года хранится!

— Почему же он не применяется?

— Он обладает некоторой реагенностью (иначе говоря, вызывает побочные реакции. — Л.И.). Ее устранением мы сейчас занимаемся…

Обратимся к хронике событий. Четырнадцать лет назад ЦНИИ гематологии и переливания крови начал разработку искусственной крови. Потребность в кровезаменителях огромна, их преимущества перед донорской кровью колоссальны — при переливании не требуется никакой групповой и индивидуальной совместимости (а это особенно важно, если группа крови у человека редкая), не возникает так называемого иммунологического конфликта с чужеродной кровью (реакции отторжения). Острый дефицит донорской крови заставил ученых разных стран вести активные поиски заменителей, которые и привели к органическим веществам — фторуглеродам. Они удивительно хорошо растворяют газы: скажем, кислорода в них растворяется в 20–30 раз больше, чем в физиологическом растворе. Есть преимущества фторуглеродной эмульсии и перед кровью — частица эмульсии в 50–70 раз мельче эритроцита, поэтому доставляет кислород и забирает углекислоту из таких участков с нарушенным кровообращением, куда эритроцит "пролезть" уже не может.

Потратив годы и миллионы рублей, Институт гематологии препарата так и не получил. Тогда президиум Академии наук СССР поручил работу Институту биофизики, который в начале 1980 года и приступил к освоению темы.

Профессор Ф. Белоярцев не щадил ни себя, ни других. Мотался между Пущином и Москвой, привлек к работе множество учреждений и лабораторий. (Работы велись вместе с химиками Института элементоорганических соединений АН СССР, с предприятиями Ленинграда, Перми и других городов.) Его подчиненные забыли, что такое нормальный рабочий день, дневали и ночевали в институте. Шутка ли — 3000 опытов на животных за четыре года! (В ЦНИИ гематологии за втрое больший период их провели всего несколько сотен.)

К концу 1983 года перфторан — кровезаменитель, принципиально отличающийся от зарубежных препаратов и от перфукола, созданного, наконец, в ЦНИИ гематологии, был готов к клиническим испытаниям.

Что они показали, читатель уже понял из отзывов медиков на ученом совете. О работе Института биофизики рассказала центральная печать. Отчеты клиник о перфторане — голубовато-молочной жидкости, за что она была названа "голубой кровью", — сплошь одобрительные, были направлены в Фармакологический комитет. "Результаты испытаний, проведенных в трех лечебных учреждениях… позволили выявить эффективность перфторана в лечении острой массивной кровопотери, геморрагического и травматического шока — писал главный ученый секретарь Фармкомитета Г. Руденко директору Института биофизики Г. Иваницкому. — На основании этих результатов Фармакологический комитет М3 СССР разрешил вторую фазу клинических испытаний".

К этому времени был допущен к клиническим испытаниям и перфукол. Председатель Ученого медицинского совета Минздрава СССР академик АМН СССР О. Гаврилов, в прошлом директор ЦНИИ гематологии, предложил автору этих строк написать о новом кровезаменителе. Однако Фармкомитету пришлось снять его с клинических испытаний.

Вскоре после этого появилось некое письмо, бросающее тень на работу Института биофизики. Была создана комиссия для решения вопроса о целесообразности клинических испытаний кровезаменителей. Что это за письмо, кто его написал, заслуживало ли оно тех мер, которые за ним последовали, скажу честно, не знаю — заместитель министра здравоохранения СССР (теперь уже бывший) А. Сафонов, при непосредственном участии которого создавалась комиссия, встретиться со мной отказался. Заместитель председателя комиссии И. Пивень осведомился, есть ли у меня полномочия готовить публикацию на эту тему, ибо сам он таких полномочий — разговаривать с корреспондентом — без разрешения начальства не имеет.

Не берусь утверждать, что и письмо, и клеветнические слухи вокруг работ лаборатории Ф. Белоярцева впрямую связаны с успехом одного препарата и неуспехом другого. Но предвзятость комиссии, считают сотрудники Института биофизики, бросается в глаза. Уже в самом ее составе заложена необъективность: действительно, почему из четырнадцати человек в комиссию вошли только два представителя клиник, испытывавших перфторан? Ведь именно клиницисты могли бы сказать веское слово обо всех достоинствах и недостатках кровезаменителя. И почему комиссию возглавили люди, которые не могут быть беспристрастными уже по причине своего служебного положения и должностных связей? Ее председатель В. Шабалин — в прошлом директор ленинградского Института гематологии и переливания крови, сотрудничающего с ЦНИИ гематологии в разработке перфукола, заместитель И. Пивень — сотрудник отдела Минздрава, отвечающего за работу по перфуколу, и соавтор О. Гаврилова в публикациях на эту тему… Простое совпадение? В Институте биофизики убеждены: нет. И потом, чем объяснить, что проверяла лабораторию Ф. Белоярцева только половина членов комиссии, а подписали акт — все? Отсутствовавшие полностью доверились своим коллегам. Коллеги же не приняли во внимание ни отчеты клиник, представленные в Фармкомитет, ни доводы разработчиков.