Кто убил профессора Ф.Ф. Белоярцева? История "голубой крови" в зеркале прессы - [46]

Как известно, Ю.А. Овчинников считал, что перфторан еще не доработан, он не может стать полноценным кровезаменителем и его "проталкивание в клинику опасно и преждевременно". Эпизод с попыткой получить Государственную премию, о котором упоминается в статье, относится к этой линии поведения разработчиков, ведомых Г.Р. Иваницким и Ф.Ф. Белоярцевым. Химики Института элементоорганических соединений АН СССР проделали как синтетики блестящую работу, но препарата кровезаменителя еще не было, как нет его и сейчас. И потому претензии получить Государственную премию были беспочвенными. Отрицательная реакция Ю.А. Овчинникова была совершенно обоснованной.

Все это представляет поведение Ю.А. Овчинникова в совершенно ином свете — он выступал против передачи Г.Р. Иваницким и Ф.Ф. Белоярцевым в клиники не до конца проверенных препаратов и требовал от них строго научного поведения.

Всякие намеки статьи на участие Ю.А. Овчинникова в действиях Минздрава СССР, Прокуратуры и других ведомств являются вымыслом и внушены автору Г.Р. Иваницким, который такое мнение выражал устно и письменно ранее.

Итак: два издания выступили с обвинениями в адрес вице-президента АН СССР. Оказалось, что ни в одном из них нельзя напечатать ни строки в защиту покойного ученого. Такая односторонность, на наш взгляд, не согласуется с нормами гласности.

17. Мы были лидерами В. Покровский (Газета "НТР: проблемы и решения", № 5,1989)

Не затихают страсти вокруг "голубой крови". Напомним, речь идет о перфторане, уникальном заменителе крови, разработанном в Институте биологической физики АН СССР, который, уже будучи разрешенным Фармкомитетом к использованию в клиниках, вдруг оказался запрещен, а его создатели подверглись жесточайшей травле, в результате которой один из создателей перфторана профессор Ф. Белоярцев покончил с собой, а другой — член-корреспондент АН СССР, директор Пущинского научного центра, директор Института биологической физики Г. Иваницкий — лишился обоих постов, партбилета и вот уже четвертый год находится под следствием.

Теперь заговорили ученые.

Так, 23 февраля, в Доме культуры Института атомной энергии состоялся вечер, посвященный перфторану. Собрались специалисты, которые разрабатывали препарат и которые с ним работали — химики, медики, биофизики. Многие из них — ученые с мировым именем, люди, чья научная репутация безупречна. Что же они говорили?

"Я не имею непосредственного отношения к работе над перфтора-ном — так странно начал свое выступление доктор биологических наук профессор С. Шноль. — Я возглавляю лабораторию физической биохимии в Институте биофизики. В 1979 году в нашем институте появился блестящий ученый Феликс Федорович Белоярцев. Мы все были заняты вопросами тяжелыми, неразрешимыми, медленными, мы все привыкли к академическому, неспешному стилю, а он спешил. Работа над перфтораном объединила двух таких замечательных исследователей, как Ф. Белоярцев и Г. Иваницкий. Оба они обладали редчайшим сочетанием: живого научного интереса и неординарных организационных талантов. Эти ученые сделали небывалую вещь — за три года их лаборатория сумела одолеть примерно пятнадцатилетнюю программу исследований (если оценивать по зарубежным аналогам). Признаюсь, я не раз критиковал эту, как мне казалось тогда, гонку, и, наверное, поэтому в ноябре 1985 года один из моих бывших студентов, профессор, человек, к которому с его студенческих лет я всегда относился хорошо, вдруг рассказал мне страшную, невероятную историю об этой работе. Он рассказал, что лаборатория в разных местах проводит опыты на людях. Были сказаны ужасные слова, я не буду их повторять, потому что поверить им невозможно — там был явный перехлест. Я был потрясен и, никому не сказав ни слова, занялся потихоньку собственным расследованием.

Несколько недель я занимался тем, что шаг за шагом, скрупулезно проверял каждое обвинение. И всякий раз документально убеждался — ложь, ложь и еще раз ложь! Как раз в эти недели началось то, что называется откровенной травлей людей. Через неделю после того, как я закончил свое расследование, Ф. Белоярцев покончил с собой".

На вечере, естественно, очень много говорили о самом перфторане. Специалисты, работавшие с препаратом, могли компетентно рассказать, каковы его свойства, каковы недостатки и преимущества, насколько истинны те или иные обвинения в его адрес.

И химики и медики в один голос твердили — дайте нам перфторан. Они требовали возобновить строительство опытного производства перфторана. "У нас под запретом перфторан, хотя по некоторым функциональным характеристикам он превосходит японский аналог", — говорил химик К. Макаров, сотрудник лаборатории академика Кнунянца, где был синтезирован перфторан.

Медики, работавшие с перфтораном, классифицировали ситуацию еще резче. Для них отсутствие перфторана равнялось гибели людей, которых препарат мог бы спасти. Для них перфторан — единственное средство от отека мозга, часто возникающего после нейрохирургической операции (даже блестяще проведенной), или черепно-мозговой травмы.

В Афганистане, где было большое количество черепно-мозговых травм, он спас жизнь многим нашим солдатам (сотрудник Главного военного госпиталя, полковник медицинской службы В. Мороз).