Кто убил профессора Ф.Ф. Белоярцева? История "голубой крови" в зеркале прессы - [15]

— Наш коллектив обсуждал статью в "Советской России" и признает в целом справедливость критики, считает, что нарушения и недостатки, отмеченные в статье, действительно имели место. При оформлении материалов испытаний, переданных в Фармкомитет СССР (как и при изготовлении эмульсий, предназначенных для клинических испытаний), были допущены грубые нарушения: изменение рецептуры без согласования с Фармкомитетом СССР, поставка в клиники эмульсий, не проверенных на стерильность.

Эти нарушения — результат отсутствия гласности, ненормального морально-психологического климата в лаборатории. Сейчас в решении всех вопросов строго соблюдаются коллегиальность, гласность и принципы критической оценки результатов. К сожалению, некоторые сотрудники лаборатории все еще занимают непринципиальную позицию в оценке допущенных нарушений. Но я надеюсь — это временное явление.

Из зала Исламову задают вопросы:

— Кто из ваших сотрудников работал непосредственно в клинике?

— При операциях на сердце я сам возил эмульсии в клиники. Сердечные больные требуют большого внимания, и моя задача состояла в том, чтобы определить каждый раз годность продукта. Некоторые исследования велись в институте Вишневского нашим бывшим сотрудником Азизовым, который был официально прикомандирован к институту.

Мы уже слышали, что виноват институт, виновато партбюро. Но из вашего выступления непонятно: кто же из сотрудников лаборатории виноват персонально? Почему вы об этом молчите? Вы лично знали о нарушениях? Вы лично несете ответственность или нет?

— Как человек, который отвечает за все, я, безусловно, несу ответственность. Если же речь идет о непосредственном исполнении, юридической стороне дела, то тут надо смотреть с точки зрения закона.

(Шум в зале).

— Ответом не удовлетворен! Если зав. лабораторией не может конкретно ответить сегодня на этот вопрос, я не знаю, что они в лаборатории обсуждали!..

— Как вы вообще оцениваете деятельность Белоярцева?

— Сегодня я даю в отношении его работы отрицательную оценку. Я считаю, что как ученый он был сильным, большим, влиятельным человеком. Но с моральной стороны, мягко говоря, нечист.

Слово предоставлено Е.Е. Маевскому, старшему научному сотруднику лаборатории, кандидату медицинских наук, беспартийному:

— Несмотря на одностороннее отражение фактов в статье, суть их с точки зрения характеристики стиля и методов работы по перфторуглеродным эмульсиям отражена верно. Нравственный и человеческий урон, понесенный коллективом, невосполним. Придется с трудом отдирать грязь, налипшую на результаты работы.

Я со своей стороны не смог противостоять той атмосфере вседозволенности, которая культивировалась под флагом действительно нужного и полезного дела.

Думаю, что пришла пора отделить стиль работы, к которому не может быть возврата, от результатов дела.

Слово — Р.Б. Лепорскому, старшему лаборанту лаборатории, члену КПСС:

— Коммунисты лаборатории поручили мне сказать, что мы понимаем свою долю вины и просим понять нас в этой ситуации.

Теперь о тех, кто воздержался при голосовании, когда мы в своей лаборатории обсуждали эту статью. Они говорят: "Мы добросовестно работали сверх сил и времени, выполняли все приказания, а теперь должны сказать, что мы виноваты? Кто виноват, тот пусть и отвечает".

У нас, конечно, есть общая вина, но когда рядовой сотрудник, лаборант, мывший посуду, говорит, что не может себя считать виноватым, — в этом есть определенная доля правды. Лаборатория многоплановая, люди работали в разных помещениях, общались редко и о многом знать не знали. Белоярцев был диктатором, ни о какой демократии и гласности в лаборатории речи быть не могло: возразить в то время, даже и по научному вопросу, означало для некоторых покинуть пределы лаборатории. В этих условиях, естественно, могли возникнуть нарушения, о которых многие и не знали. Но что касается хищений спирта и "перераспределения" премий — это в лаборатории считали преступлением, здесь разногласий не было. Я предлагал сообщим об этом раньше, но со мной не согласились.

Из выступления А.Л. Галеева, старшего инженера, члена КПСС:

— Однажды мы с руководителем лаборатории медбиофизики говорили о результатах и перспективах одного исследования. Он сказал: "Знаете что, это ведь не модно. И вообще, меня не интересуют исследования, которые требуют занятия ими более двух-трех лет и не имеют практического выхода. Если вы за два-три года внесете нечто ценное в методику местного обезболивания, это будет дело. А если нет — я вас выгоню"…

Вот когда закладывались стиль и методы работы, вот когда закладывалось то самое зло, которое привело в конце концов к печальным событиям… И самое странное, что среди наших работников много защитников Феликса Федоровича. Это понятно — он был умный, талантливый человек, который горы мог свернуть. Но его поставили в условия, при которых ему показалось, что он может все делать.

(Очень сильный шум в зале, обсуждение).

Из выступления Ю.В. Николаева, старшего научного сотрудника, члена КПСС:

— В докладе секретаря партбюро сказано, что никто из коммунистов не информировал партбюро о делах в лаборатории. По-моему, это не так. Информировали другие люди, пусть они были и беспартийные. Бюро старого состава было в курсе происходившего.