Кто стоял за декабристами - [13]

Сам переворот 25 ноября 1741 года силами всего лишь 308 офицеров и солдат Преображенского полка организовал и срежиссировал Лесток: под флагом освобождения от мифического гнета немцев и под кличем: «Я – дочь Петра». Регентшу Анну Леопольдовну с мужем и сыном арестовали. Миниха, Остермана, Левенвольде, Головкина приговорили к смерти – с заменой на ссылку. Под предлогом финансовых злоупотреблений. Это обвинение в ту пору можно было предъявить почти любому вельможе в России. Всех живых участников заговора Волынского Елизавета немедленно помиловала, разрешила поставить памятник на его могиле.

Но самого Волынского и кружка его сановников в распоряжении новой императрицы и Лестока не было. Пришлось ориентироваться на настроения возвысившихся офицеров лейб-гвардии. А выдвигать в пику «немцам» требовалось русских. Подсуетился недавний помощник Бирона Бестужев-Рюмин, усилиями Головкина только что возвращенный из ссылки, вроде как невинно пострадавший. В перевороте он не участвовал, но сумел оказаться в нужном месте в нужное время. Ему было поручено написать Манифест о восшествии Елизаветы на престол, подвести юридическую базу, с чем он блестяще справился. Стал сенатором, вице-канцлером, а потом и канцлером.

С большой долей вероятности Бестужев-Рюмин тоже был масоном. Он одно время вообще состоял на английской службе, даже занимал пост британского посла в России. Но он и остался англофилом, получал британские «пенсии». А Англия в это время враждовала с Францией. Да и гвардейские надежды на «дочь Петра» никак не согласовывались с тем, чтобы Елизавета выполнила обещания шведам и французам, отказалась от отцовских приобретений. Эти планы были сорваны. Шведам ничего не обломилось, война продолжилась.

Да и сама Елизавета по своей натуре была не совсем подходящей властительницей для «вольных каменщиков». С одной стороны, слишком легкомысленная, нерешительная. С другой – она все же сохранила некоторые принципы своего отца. Твердую верность устоям Самодержавия и Православия. Предоставила большие права Синоду. Сама пешком ходила в паломничества по монастырям. Даже запретила ввоз в Россию иностранных книг без предварительного одобрения церковной цензурой. Елизавета возобновила преследования еретиков. При ней в 1745 году в Москве разгромили возродившуюся секту «хлыстов». К ответственности привлекли 416 человек, из них 62 учителя и «пророка». Среди подсудимых оказались все монахини Ивановского и Варсонофьевского монастырей. Развернулись поиски сектантов по стране. Выявленных «хлыстов» пороли, целыми «кораблями», т.е. сектантскими общинами, ссылали в Сибирь. (Хотя тем самым разносили заразу на новые территории.)

Но Лесток и Шетарди повели игру «на будущее». Под предлогом упрочения династии Елизаветы из Голштинии вызвали её племянника Карла Петера Ульриха, который стал в России Петром Фёдоровичем и был объявлен наследником престола. Но он уже был масоном, Голштиния являлась гнездом «вольных каменщиков». А Швецию разгромили, отобрали у нее часть Финляндии. Но вдобавок по условиям мира шведский риксдаг избрал наследником бездетного короля Фредерика регента Голштинии Адольфа Фридриха. Это распахнуло «вольным каменщикам» дорогу и в Швецию.

В целом же правление Елизаветы стало совершенно безалаберным. Делами она почти не занималась, передоверив их вельможам и предаваясь собственным развлечениям. Никакого контроля за государственными структурами она не осуществляла, и для России настал период страшных злоупотреблений, беззаконий, коррупции на всех уровнях. Ну а славословили царице те самые сановники и чиновники, для кого она создала такие райские условия, не мешая им хищничать.

Шетарди и Лестока Бестужев-Рюмин все же одолел. Перехватил и расшифровал их переписку, где не только вскрывались интриги профранцузской политики, а неосторожно высказывались нелестные слова в адрес императрицы. Шетарди выслали. Лесток после очередных поползновений против канцлера попал за решетку и был приговорен к смерти (тоже с помилованием и заменой на ссылку).

Но для масонов в России эпоха Елизаветы ознаменовала настоящий расцвет. Первая великая ложа Англии назначила нового провинциального мастера в нашей стране, генерала русской службы Джона Кейта. Он основал ложи «Молчаливость», «Северная Звезда», еще ряд структур. Отмечались их связи с правительственными кругами. Сперва в эти ложи вступали большей частью иностранцы – офицеры, купцы. Но множилось и число русских масонов. В столице основал ложу граф Воронцов – вице-канцлер, правая рука Бестужева-Рюмина. В эту ложу стали вступать молодые офицеры лейб-гвардии. В ней состояли такие известные деятели, как князь Щербатов, Болтин, поэт Сумароков.

Собственную ложу учредил в Ораниенбауме наследник Петр Фёдорович. Принимал в нее окружавших его голштинских офицеров. В Петербурге он подарил дом ложе «Постоянство». Возня масонов стала настолько заметной, что на нее обратила внимание Елизавета, за «вольными каменщиками» установила надзор полиция. Сохранилось донесение М. Олсуфьева начальнику Тайной канцелярии А.И. Шувалову, где перечислялись 35 видных масонов. Но их деятельность характеризовалась как безобидная и даже полезная, «как ключ дружелюбия и братства, которое бессмертно во веки пребывать имеет и тако наметшихся их общества называемые просвещением оных удостаивает». Именно под таким соусом масоны декларировали свои цели [20].