Кто стоит за дверью - [6]

— И Арсений.

— Тебе удивительно тонко удалось подобрать людей для совместного приятного отдыха, — сладко польстила Гелена подруге. Но та привыкла к лести и не почувствовала, что уж слишком много сахара.

«У богачей духовный диабет. Они через уши потребляют такое количество сладкого, которое нормального человека довело бы до дурдома! А им все нипочем. Инсулинчик — твердая уверенность в собственной исключительности, всегда при них и в неограниченных дозах».

Гелене хотелось поваляться в гамаке. Но Лора ее не отпускала, продолжая излагать план путешествия.

— Из замка мы поплывем на яхте до Монако. Там проведем денька два и вернемся обратно.

— Чудесно! — потягиваясь, согласилась Гелена.

— Ладно! — смилостивилась Лора. — Ты иди отдохни. А мне надо сделать несколько звонков.

Гелена поблагодарила за вкусный завтрак, приправленный чудесным свежим весенним ветерком и, прихватив плед, пошла к гамаку, натянутому между двух идеально ровных сосен.

* * *

Лора поднялась в кабинет, села за письменный стол и открыла ежедневник.

«Однако Гелене едва удавалось скрывать свою иронию! Она не допускает мысли, что можно в одном месте собрать сразу несколько порядочных человек. Пусть я не сильна в философских, социальных вопросах, но считаю, если мир существует, то только благодаря порядочным людям. Ведь это аксиома, что добро побеждает зло. Не спорю, семеро негодяев найти гораздо проще, чем такое же количество людей честных. Но я сделала свой выбор на основе фактов, на основе поведения людей в трудных обстоятельствах, когда они могли бы, но не поставили свою выгоду превыше всего.

Вита, тогда еще только подруга Антона Шуркина, стала уговаривать его купить акции, доставшиеся мне от мужа. Арсений Строгулин, главный юрист моей фирмы, настоятельно советовал мне избавиться от этих бумаг. Ожидался обвал. А мне в тот момент катастрофически были нужны деньги. Я еще не знала, что у мужа в офшорных зонах имелись счета сразу в нескольких банках. Я только вступила в наследство и не успела как следует разобраться. Вита, моя школьная подруга, поддержала меня в трудную минуту. Она пошла на заведомый обман Шуркина. «Ничего, — сказала, — у него не убудет. А для тебя это конец!» И уговорила! Естественно, не финансовыми выкладками. Шуркин купил акции, я получила деньги.

А Вита, собрав свои вещи, уехала от Шуркина, ожидая грома, который вот-вот должен был грянуть. Она вернулась в свою крошечную студию, села на барный табурет и стала накачиваться коктейлями. Так я ее и застала. Я чувствовала себя виноватой. Получается, я из-за своей выгоды разбила ей жизнь. Я корила себя в эгоизме… но цены на акции неожиданно поползли вверх, — не удержалась Лора от вздоха сожаления. — Шуркин оказался в выигрыше и женился на Вите. Конечно, прояви я выдержку, я бы выиграла на этом росте цен, но мне надо было платить по процентам и отодвинуть дату платежа мы с Арсением, сколько ни пытались, не смогли. И как бы там Гелена ни улыбалась, Вита поступила как настоящая подруга. Она взвесила все: найти богатого жениха нелегко, а вернуть назад состояние, доставшееся мне от мужа, невозможно. Я бы завязла, не выплати вовремя эти проценты. Если в такой сложной ситуации Вита встала на мою сторону, то я могу полностью на нее положиться, как и она на меня. А Гелена просто ревнует меня к Витке. Хотя сама отказалась от такого предложения, которое не делают дважды. Представляю, как ей теперь нелегко смотреть на Бахтинскую, которая стала главным редактором вместо нее. Бахтинская, конечно, написала статью о счетах моего мужа в офшорных зонах, но, не подкрепленная фактами, она не произвела ожидаемого резонанса. Да еще этот ее дамский стиль. Вместо «бомбы» получилась «бонбоньерка» из слов, составленных в «глубокомысленные» фразы, высказанные дамой, твердо заучившей несколько финансовых и политических терминов. Гелена в ответ написала опровергающую статью и в пух и прах разбила Бахтинскую…»

— Думаю, Вита с Геленой сойдутся, когда познакомятся поближе. Порядочных людей слишком мало. Они оценят друг друга, — заключила вслух Лора и занялась неотложными делами.

* * *

Гелена, мерно покачиваясь в гамаке, разнежилась и задремала. Проснувшись, налила стакан сока из кувшинчика, принесенного горничной, вставила соломинку и вновь откинулась на сетку.

«И как людям удается вот так смиряться? Интересно, с философской точки зрения, смирение — это врожденная добродетель или приобретенная? На первый взгляд, несомненно, приобретенная, но, если вдуматься, то врожденная. Иначе революции, а не то что там единичные убийства из корыстных целей, не прекращались бы ни на день. Ведь это невозможно терпеть! Почему одни богаты, а другие бедны? Потому что первые дерзки, нахальны, смелы до безрассудства, беспощадны, жестоки. А вторые всепонимающие и всепрощающие, тихие, мягкосердечные, мухи не обидят. Обидят, только дай! Самые отчаянные из них долго не терпят, переходят в стан богачей им одним ведомыми путями. Но ведь остальные, и их большая часть, смиряются. И гордятся тем, что плюют на чужую роскошь. Врут. Нагло врут. Да еще взяли моду жалеть богачей. Почему-то принято считать, что богатые люди напрочь лишены духовности. Им не доступно понимание золотой пушкинской строфы, хулиганско-лирических стихов Есенина, мистической символики Блока. Они не могут наслаждаться сладкозвучием Фета и светлой тоской Тютчева. Наслаждаются. И все им доступно. Лорка великолепно читает Ахматову. Прочувствуй еще так! Когда после работы втискиваешься в забитый вагон метро до «сжатых ли под черной вуалью рук»? Нет! По себе знаю, пока машину не купила. И вообще сам Блок заметил: «Лучшая пора жизни — ночью перед сном, когда все тихо, — читать в постели — тогда иногда чувствуешь, что можно стать порядочным человеком» (из письма Е.П. Иванову). А какой там «тихо» среди бедноты. Все возятся в своих мышиных квартирках, все устраиваются. Возьмешь в руки томик Белого, чтобы попытаться стать порядочным человеком, а по потолку так ухнут, что томик из рук вон, и ты уже не то что порядочный, ты уже вообще не человек, а ком злости, готовый шаровой молнией влететь к соседям. Что это меня занесло? — удивилась Гелена. — В гамаке укачало. Но вывод ясен: смирение — добродетель врожденная. Приобрести ее жизни не хватит.