Кто стоит за дверью - [10]

Взрослые, расположившись под деревьями, выпивали и закусывали, наслаждаясь прохладой. Пятилетняя Лора собирала цветы и относила их Зое, которая плела венок. Шум реки, ее белая кипящая пена все время отвлекали Лору от цветов. Тогда она стала рвать их так, чтобы незаметно приблизиться к реке. И постепенно, шаг за шагом, она спустилась к ней. Взрослых не было видно за буйно цветущими травами и кустарниками. Лора подошла к воде, потрогала — ледяная. Засмотрелась на ровный круглый камень, вокруг которого бурлила вода. «Вот бы постоять на нем, — подумала она. — Будто я на необитаемом острове…» Лора оглянулась, собралась с духом и шагнула на камень. «И совсем не страшно. Вода злится, а схватить меня не может. А если по камням добраться до середины реки? Я быстро, туда и обратно, никто и не заметит», — решила она и перепрыгнула на соседний камень, засмеялась, захлопала в ладоши. Перепрыгнула на следующий, затем осторожно поставила ногу на выступ большого валуна, взобралась на него, и тут донесся крик:

— Лора! Лорка! Вернись немедленно! Или нет! Стой на месте! Я взрослых позову.

— Ты что! Не надо! — замахала на Зою руками Лора. — Не зови! Я сама вернусь.

— Нет, ты стой! Я сейчас за тобой приду и вернемся вместе.

Зоя взобралась на валун.

— Посмотри, как здесь интересно! — заверещала Лора. — А на середине, вон на том валуне, еще лучше будет видно, как вода бежит к водопаду. Давай заберемся на него и посмотрим.

— Нет. Без взрослых нельзя, — твердым голосом заявила Зоя и взяла Лору за руку.

Лора воспротивилась и захныкала:

— Но я хочу! Ну давай!

— Нет! Возвращаемся!

Лора выразила согласие тем, что перестала вырываться. Зоя отпустила ее, чтобы слезть с валуна, и в это мгновение Лора решила прыгнуть на соседний камень, но нога, коснувшись его склизкой, замшелой поверхности, соскользнула, и она очутилась в ледяной воде. Дыхание у нее перехватило, она даже не вскрикнула. Но Зоя успела схватить ее за руку. Лора, выныривая и хватая ртом воздух, пищала, как котенок, и вновь погружалась в пенную пучину. Зоя поняла, что, пока их не хватятся, никто не придет на помощь. Она из последних сил старалась удержать выскальзывающую ручонку Лоры. Им казалось, что успела пройти вечность, когда вдруг раздались голоса, звавшие их. Наконец их заметили и всей толпой бросились к реке. Отец Лоры вмиг оказался на валуне и вытянул из воды дрожащую, перепуганную, икающую и закатывающую глаза дочь… Потом Лора поняла из разговора родителей, что если бы Зоя не удержала ее, она неминуемо разбилась бы, и ее мертвое тело снесло в водопад.

Мать стонала и причитала: «Вот это бы мы отдохнули в горах! Единственной дочери лишились бы!» Отец что-то тихо бурчал в ответ, тихо и жалобно…

После этого случая у Лоры развилась фобия воды. Врач посоветовал преодолеть страх, и она стала ходить в бассейн учиться плавать.

Лора собрала рассыпавшиеся по плечам волосы и позвонила Зое.

— Ты меня поражаешь, что тут думать! — слегка возмутилась она. — Никаких отговорок я не принимаю. К тому же не забывай, ты уже внесена в штатное расписание. Так что рассматривай этот отдых, как приказ руководителя. Все! Целую тысячу раз!

— Вот! — указала Лора на трубку. — Это ли не проявление щепетильности и порядочности. Отказываться отдохнуть за счет фирмы. Да что говорить, на таких людях мир держится. Не на негодяях же! Мысль Толстого проста… точно не помню, но, кажется… если негодяи объединяются для своих мерзких дел, то почему бы людям порядочным не объединиться?! Вот именно, почему бы?! — с этим вопросом в голове и со складкой глубокой задумчивости на лбу Лора спустилась вниз.

* * *

Обедала Гелена одна. Ильховская вернулась из города лишь к ужину. На десерт она открыла коробку своих любимых конфет «Чечилия» и съела подряд три штуки. Гелена взяла только одну, хотя знала, что Лора не будет следить, сколько она съест, но стоимость этих конфет не позволила ей протянуть руку за второй.

— Виделась с Павлом. Замучился, бедный, со своим музеем. Денег на ремонт выделили всего ничего, но без устали твердят о бесценном значении Дома великого композитора. Придется Павлику лично заняться поиском спонсоров, — сказала Лора и прилегла на диван.

— А ты сама не потянешь? Я бы статью написала и сопроводила ее снимками: ты на фоне Дома великого композитора.

— Покрасоваться на страницах журнала? А! — махнула Лора рукой. — Пусть воздыхательницы директора раскошеливаются.

— Так ты всех отбила! — рассмеялась Гелена. — Тебе шартреза налить?

— Налей! — потянувшись за новой конфетой, бросила Лора. — А насчет того, что я всех отвадила, ты не права. Женщины что мухи. Только их разгонишь, оглянуться не успеешь, они опять лакомый кусочек облепили. А Павел — лакомый кусочек. Ух, как красив! — она откинула голову на спинку дивана и прикрыла глаза, облизывая сладкие от конфет губы.

— Да. Ему в стриптиз-баре работать. Миллионером бы стал.

— Вот-вот! — согласилась Лора. — Но ведь не пошел по легкому пути. А что мешало, казалось бы?! — воскликнула она, безжалостно распуская красивую, дорогую прическу, трепля руками волосы. — Порядочность! Духовность! Его появление в качестве директора Дома композитора вызвало шок среди сотрудниц. Ведь ожидали старого подагрика, въедливого, нудного, скрипучего, а появился Аполлон Мусагет, только вместо лиры — ноутбук. И музей сразу ожил. Одна служительница мне даже говорила, что стала слышать по вечерам шаги самого композитора. Только на первый музыкальный вечер пришло столько людей, сколько за месяц музей не посещало. Весть о красавце директоре вмиг разнеслась по округе. Достигла и особняков, что по соседству. Несколько дамочек из любопытства решили проверить слухи, и увидев, что они правдивы, купили билеты на музыкальный вечер себе и своим приятельницам. Говорят, яблоку негде было упасть. Я на том вечере не была. Но потом меня заинтересовали восторженные отзывы одной моей знакомой о музыкальных способностях нового директора музея, некоего Павла Мельгунова. Приехала и… — Лора перевела дыхание и продолжила на подъеме: — Представь, чуть приглушенный свет от хрустальной люстры (дар одной обожательницы) падает на ноты и на волосы Павла, сидящего за роялем. Воздух наэлектризован совершенно одинаковыми мыслями и желаниями всех женщин: «Хочу его!» Мужчин, по-моему, вообще не было. Во всяком случае, я не заметила. Оказывается, до него я не понимала, не чувствовала музыки. Мне казалось, что он касался не клавиш, а моего тела. В душе все трепетало, по коже — мурашки, низ живота горел от желания… А он голову чуть откинет назад, глаза прикроет и… Когда кончил играть, встал, руку на рояль положил и слегка поклонился. Овации грозили разрушить ветхие стены здания. Служительницы тотчас пустили по рядам широкую чашу для сбора средств на ремонт музея. И не успел он поклониться, как дамочки наперебой стали норовить подхватить его под локоть и в уголок отвести, якобы для беседы о нуждах музея. Мало им приемных часов. Я стою и думаю, что мне-то делать? Я хоть и Ильховская, но там собрались дамы высокого уровня. На одну внешность упор не сделаешь. Там такие бриллианты, что за ними лица не увидишь. А я скромно оделась: платье с декольте, обнажающим душу, что ее скрывать, когда она чиста, шарф на плечах, да колье из розовых бриллиантов. За это колье весь музей с экспонатами можно купить. В какое жуткое время мы живем! — неожиданно посетовала Лора. — Без охранников шагу нельзя ступить, если приличную вещь наденешь. Одним словом, я выбрала самый короткий путь — по прямой: так и пошла по шлейфам и пяткам влюбленных психопаток. Взвизгивали, отскакивали, взглядами окидывали, словечки отпускали, а я подошла к нему со светлой улыбкой, протянула руку и представилась: