Кто сказал «Война»? - [16]

Гайяри сидел на краю малого фонтана, плескал водой на камни и думал о чем-то своем, но, увидев Салему, махнул ей рукой и улыбнулся.

— Ну что, сестренка, удалось свидание? Видно, да, раз так сияешь. Что у вас случилось? Рассказывай.

— Да ничего. — Салема сперва смутилась, но, ради Творящих, разве Гайяри сам такого смущался?! И она решила, что тоже не станет. — Он меня поцеловал! И, знаешь, Гайи, целуется он лучше всех! Даже ты, я уверена, так не умеешь, вот!

Он опять засмеялся, хотел что-то ответить, наверняка ироничное и колкое, но она не стала слушать.

— Пойду я, а то матушка потеряет. — И гордо пошла через площадь.

Пока возвращалась домой, все мысли вертелись вокруг побега и тайного бракосочетания, а губы вытягивались в блаженной улыбке, и на них все еще чувствовался вкус поцелуя.

5

Айсинар, вынужденный с самого утра тащиться через полгорода в старом паланкине, выдергивал по одной нитке бахрому полога и злился на себя за опрометчивое обещание. Орс, видно, совсем одичал в своей Умгарии, раз решил болтаться по ремесленным кварталам выряженным как подмастерье. С другой стороны, надо же узнать, что такого важного он хочет показать, чего никак не увидеть славнейшему избраннику. И главное — как это связано с возможной войной и его последней речью в Форуме. Речь эта уже не первый день крутилась в голове, не давая покоя. Началось все с очередной лавины, почти перекрывшей Пряный путь, и жалоб созидателя Рута на недостаток работников. Орс в который раз предложил разделить бремя содержания дороги с соседями, а Вейз — временно увеличить торговые пошлины. И тогда вещатель заговорил о войне.

— …Мы и умгары — исконные враги. Родовой чести не важно, сколько поколений сменилось, они не простили горечи поражения и позора рабства. В каждом роду до сих пор помнят, на чьих землях разбиты наши сады и виноградники, чьими руками они обрабатываются. Простой люд мечтает о мести. Этим воспользуется знать, можете не сомневаться. Кнезам нужен металл для орудий, золото и серебро, нужна беспошлинная торговля с югом, а еще — занять чем-то своих недорослей, мечтающих помахать мечами. Мы стоим на пути, и нас ненавидят — чего уж лучше? Прошлогодний закон о налоге на клинок и руку стал еще одним ручейком наполняющим море злобы северян, их желания воевать, а повышение пошлин, как предлагает наш славнейший стяжатель, — Озавир нарочито вежливо поклонился Геленну и, получив ответный поклон, продолжил, — я убежден, окажется последней каплей…

— Временное повышение, заметь, славнейший, временное: всего лишь на сезон, — прервал доклад хриплый бас Варела Рута, — чтобы закончить ремонтные работы к осенней ярмарке.

Вещатель замолчал, позволяя противнику высказаться, но в ответ на его слова только слегка улыбнулся:

— Вадану Булатному и его советникам, поверь мне, славнейший созидатель, — еще один вежливый поклон, — нет ни малейшего дела до наших забот о надежной проходимости Пряного пути. Его не волнует, сколько фарисов доберется до Мьярны к осени. Зато очень беспокоит то, чем будет занята тридцатитысячная армия, чем станут кормиться семьи воинов, и, соответственно, будут ли умгары также радоваться объединению племен по осени, как радовались зимой, или кнезы расплюются и разъедутся по своим уделам.

Озавир Орс был непреклонен, как всегда, когда пытался доказать то, во что искренне верил. И сегодня он казался убедительным не только Айсинару, но и доброй половине Форума. Патриархи перешептывались, некоторые даже согласно кивали, но вслух поддержать боялись: слишком горькую правду выдавал им вещатель, слишком в лоб, слишком болезненно и оскорбительно. И ведь мог же иначе, точно мог! Он умел, не обижая и не угрожая, уговорить любого дикаря, а вот лгать и подслащивать лекарство для своих не считал нужным.

— Тридцатитысячная армия? — раздался пренебрежительный смешок. — Не кажется ли тебе, славнейший, что это излишнее беспокойство — обращать внимание на стадо, пусть и большое? Да и кто сказал, что именно тридцать тысяч? Ты что, по головам считал?

А вот блюститель провоцировал его специально: каждый знает, что потомственный вещатель Озавир Орс — шпион из наилучших, и если уж он называет какие-то цифры, то все они не раз проверены. Славнейший Тир не сомневался в точности, он просто ждал, когда в запале спора кто-то скажет нечто такое, что потом пригодится для шантажа. Зверинец… настоящее паучье логово. Только Озавир, слишком долго живший среди врагов, может поверить, что вернувшись в Орбин, попадет в родной дом, где примут, поймут и не ударят в спину.

— Армия, славнейший блюститель, а не стадо. Армия, закаленная десятилетиями междоусобиц и стычек с соседями, более чем наполовину состоящая из личных дружин племенных умгарских кнезов. Тридцать тысяч уже мобилизованных и еще приблизительно дважды по столько, если война затянется и потребуется восполнить потери. И каждый из них кровно связан со своим командиром. Скольких воинов может выставить против этой силы республика? И сколько из них настоящих орбинских карателей, одаренных и обученных, а не наемников, дерущихся за золото, готовых сменить хозяина при первом поражении? Если начнем подготовку немедленно, через три или пять лет, быть может, армия республики превзойдет умгарскую, хотя, наблюдая, куда мы идем, я в этом сильно сомневаюсь. Но развязать войну сегодня — это положить мальчишек зря, а самим стать рабами и слугами. Отказываясь договориться и уступить часть, провоцируя войну, вы идете прямо в пасть дракона и потеряете все, вместе с жизнью.